Традиции ради

Некоторые вещи кажутся мне очевидными, и я удивляюсь когда оказывается, вдруг, что о давно понятном и доказанном нужно дискутировать, искать доводы, апеллировать к рацио и авторитетам. И когда это происходит снова и снова – возникает чувство, будто я просыпаюсь из своей теперешней жизни – в другую, во много лет назад. Просыпаюсь в деревянной кровати с вечными клопами, камин за ночь остыл, и в комнате чудовищно холодно и темно. Но нужно снять ночной колпак, умыться в ледяной воде, и собираться к утренней мессе.

Мне кажется, будто на дворе снова  начинается16 век, и не было еще ни Ньютона, ни Бекона, ни Декарта.

Будто реальность по-прежнему выстраивается вокруг мифов, предрассудков и традиций, и каждый из нас должен заново отстаивать свое право быть мыслящим существом. 

Все это -  вместо привычного мира 21 века, опутанного оптоволоконными сетями, пребывающего в едином ноосферном облаке, мира, в котором солнце находится в центре звездной системы, болезни лечатся лекарствами, а не заговорами, женщины имеют равные права с мужчинами, и родимые пятна считаются косметическим недостатком, а не печатью Дьявола.

Мифы, предрассудки и традиции оказались гораздо более жизнеспособными, чем нам казалось, и, не смотря на достижения человечества в генетике, медицине, технике, этике, во всем этом пространстве, залитом светом, который никогда не выключается, оказывается, есть место для  дремучей иррациональности.

В чем-то эта иррациональность много уступает средневековой, потому что средневековая иррациоральность полноценно заменяла рацио, она рефлексировалась, кодифицировалась, и имела хотя бы какие-то основания в реальности.

Она была необходима так, как необходим миф в отсутствие науки, как необходима традиция в отсутствие закона, как необходимы слухи в отсутствие прессы.

К тому же, схоласты не даром ели свой хлеб, и, не зная того, что знаем сегодня мы, упражнялись в логике и совершенствовали аналитический аппарат на уровне абсолютно недоступном большинству сегодняшних поборников традиций.

Так же как мифы стали литературой и предметом психоанализа, должны были кануть в лету и традиции, большинство из которых глупы, многие – опасны, некоторые – забавны, но все они совершенно не вписываются в сегодняшнюю реальность, и тормозят наше развитие, если выходят за рамки развлечений. 

Вместо этого, в стране  где и без того плохо решительно все – от клоповников, которые принято называть многоквартирными домами, до разъеденного коррупцией парламента, мы слышим многочисленные голоса, которые все громче говорят о том, что мы должны вернуться к традициям. 

Вернуться? Мы куда-то уходили?

Если честно, да, я уходила, но именно поэтому я не вернусь – потому что стоя в свете софитов рациональности, в мире понятном и предсказуемом, я не испытываю никакого желания возвращаться к тому, что принято называть «традиционными ценностями».

Почему?

Потому что эти ценности представляют собой в лучшем случае неудобную одежду и нездоровую пищу, а в худшем: запрет абортов, разрешение на свободное ношение оружия, цензуру, запрет на свободный выбор религиозной, национальной, языковой, гендерной и сексуальной идентичностей. 

И я не вижу ни одной причины, по которой я могу позволить своим темным предкам из загробного мира диктовать мне условия жизни.

Традиция сегодня – это освященная веками и властью глупость. 

Нечто некогда полезное в объяснении сложного мира, спасавшее людей от страха, или кодировавшее внутригрупповое поведение.

Современный же человек, на самом деле, не нуждается ни в каких традициях, кроме декоративных, так как последние вполне успешно заменены гражданскими, государственными, экономическими институтами. 

Традиция ценна тем, что отличает нас от других народов, маркирует нашу инаковость, заполняет время бездельников ритуалом, занимает полки, увеличивает чувство собственной значимости, умножая маленького и ничтожного тебя на всех живых и мертвых и не рождённых земляков.

И ради традиции умноженный ею готов на многое.

Умирать – нет, вряд ли, а вот убивать – да. По крайней мере – опосредованно.

Традиция вообще – отличное средство убийства, сколь многие были уничтожены её именем – не счесть. Даже миролюбивые и совершенно неагрессивные аборигены Австралии легко избавлялись от тех членов племени, которые посмели преступить традицию, что уж говорить о тех обществах, где насилие не табуировалось.

Мне представляется, что большинство видит традиционное общество в некоем искривленном свете, представляя его как большую семью, со строгим и справедливым патриархом во главе.

Семью многодетную и праведную, где женщины чисты и принадлежат одному мужчине всю жизнь, мужчины горды и отважны, дети послушны и опрятны, а старики мудры.

Все в этой семье дружны, любят друг друга, едят за одним столом и вместе ходят в церковь, а по вечерам, у камина, слушают бабушкины сказки, которые ей рассказывала ее бабка.
Но проблема в том, что общество, охваченное лихорадкой возвращенчества, обычно реставрирует феодализм, со всеми его мрачными составляющими: патрон-клиентскими отношениями, отсутствием социальных лифтов, неприкосновенностью элит и полным бесправием тех, кто к этим элитам не относится, отсутствием рыночной экономики и права частной собственности, малообразованностью населения и господством церкви над наукой.

Все это и есть, на самом деле, традиционное общество. 

То, к чему нас призывают вернуться сегодня – не умильный лубок, не пасторальная идиллия, а непролазная грязь, посреди которой стоит золотой трон. На троне восседает полоумная жертва имбридинга, наделенная священной властью – лидер, патриарх, царь, правящий именем Страха и Традиции.

Я знаю, о чем говорю просто потому, что мы уже живем в традиционном обществе.

Если внимательно присмотреться к нашей стране, можно отчетливо увидеть как мрак средневековья постепенно скрывает от нас признаки 21 века, как сквозь плотную городскую застройку проступает село, а в университетских двориках пасутся свиньи. 

Большинство радостно отдается искушению традиционализмом, и их можно понять. Ведь это самый простой и естественный путь -  почти рефлекторный. Путь, который не требует никакого когнитивного напряжения, никакой внутренней работы – просто вернуться назад, многим даже кажется – что домой. Но в том месте, в которое нас призывают вернуться, давно нет никакого дома – только гниющая свалка ненужных вещей и объедков с чужого стола.

Если быть откровенным – история нашей страны, все её прошлое исполнены трагизма и несправедливости, так куда и для чего нас призывают вернуться? 

Реальность, в которой мы обнаруживаем себя каждый день, часто бывает отвратительна.

Решительно все лакуны бытия заполнены экзистенциальным ужасом, который  нестерпимо разрастается чем бы ты ни занимался – чтением новостей, обучением детей, поездкой из пункта А в пункт Б, или попыткой заработать денег.

В этой ситуации, действительно, хочется найти для себя простых ответов, проверенных временем и миллионами судеб.

Многим нестерпимо хочется, просто необходимо переложить груз ответственности за собственную жизнь на того, кто мудрей и сильнее. И этот кто-то всегда с легкостью находится, но, забирая ответственность, он вместе с тем всегда забирает свободу.

Потому что выбор в пользу «традиционных ценностей» – это всегда отказ от прогресса и самостоятельности, потому что традиционность непременно предполагает четкую иерархию, подчинение и ригидность.

Главная проблема традиционных ценностей помимо того, что в них нет ничего ценного, в том, что зачастую «традиционные ценности» - это эвфемизм, который предполагает только одно – сужение прав человека.