«Мобики» из Донецка. Преступление и наказание за службу в «армии сепаратистов»

«Мобики» — именно так часто называют украинцев с оккупированных территорий. Людей, которых насильно призвали воевать против Украины. Кто они — жертвы или преступники? Одни говорят — «люди обратившие оружие против своей страны — предатели». Но ведь есть множество историй, когда происходило буквально: «вышел за хлебом — оказался под Мариуполем». И у людей просто не было выбора... Как к ним относиться? Что делать тем жителям Донбасса, кого забирают на войну? И почему такие странные приговоры выносят «мобикам» в Украине? Журналист Алексей Мацука решил разобраться в этом.

Вот абсолютно типичная для «мобиков» история. Никита Баенко, 26-летний житель Макеевки и студент магистратуры в оккупированном Донецке. Попал в плен в Николаевской области:

«Позвонили из деканата и сказали явиться в военкомат для отметки. В военкомате забрали документы и заявили, мол, не волнуйся, это на один день, для участия в массовке на параде... В итоге меня отправили в воинскую часть. Там мы были девять дней... В итоге поездом через Крым, Херсонскую область отправили на Николаевскую область. Там высадили возле какого-то поселка, сказали окапываться и охранять перекресток. Оружие выдали в Донецке. Новое. Когда прибыли в Херсонскую область нас учили его заряжать... Была перестрелка и 13 марта мы сдались в плен».

Суд над Никитой Баенко проходил в Виннице. И в условиях военного времени аргументацию прокуроров тоже можно понять. Мол, «Баенко не мог не знать, об активной фазе войны России против Украины и имел возможность сдаться». Адвокат, конечно же настаивал — «подсудимого заставили взять оружие в руки и у него не было возможности избежать призыва»...

К приговору я еще вернусь. Там есть свои нюансы, дождитесь! А пока давайте задумаемся — а что в принципе делать жителям оккупированных территорий — и я сейчас не только о Донбассе говорю — когда такое случается...

«Избежать призыва» или «сдаться в плен» — это два варианта действий, которые предлагает украинское Минобороны. Военное ведомство даже организовало специальную «горячую линию». Туда можно позвонить и узнать, как сдаться правильно — чтоб к тебе потом не было претензий. Там спросят паспортные данные, в какое подразделение мобилизовали, где сейчас находишься. И предложат план — как выйти в безопасное место для сдачи в плен. Второй вариант, который предлагают «мобикам» — сдаться на позициях украинских военных. На подступах к наблюдательному посту украинских вооруженных сил — тут процитирую инструкцию — «вести себя спокойно, поднять белый флаг при сближении и сложить оружие».

«Мы по-прежнему считаем вас гражданами Украины. Мы считаем вас своими” - это слова из обращения к насильственно мобилизованным украинского министра обороны Алексея Резникова:

«Если вы не совершали преступления — вам ничего не угрожает. С какими-либо разногласиями разберемся впоследствии. Вся наша страна — это разные украинцы, мы можем себе позволить быть разными, потому что мы свободный народ. Но мы едины. Старайтесь любым способом уклониться от насильственной мобилизации. Это сохранит вам жизнь».

Но когда смотришь на судебные процессы, оказывается, что «вам ничего не угрожает» от министра обороны Резникова, — не совсем реальность.

Показательная история, которую рассказывает в соцсети правозащитница Алена Лунева. Житель оккупированного Донецка Руслан Михалев, 32 года, шахтер. Говорит, что был принудительно мобилизован на автобусной остановке, когда ехал домой.

«Стоял на остановке, ехал с работы. Подъехали двое и забрали в машину, комендатура. Повезли в военкомат, никого не выпускали, оформляли документы. Потом посадили в автобус и повезли на мясокомбинат. + После чего нас повезли в село Кутузовка Харьковской области. Там два моих знакомых убежали... Мы убежали тоже, спрятались в подвале. И 27-го числа в апреле мы сдались Вооруженным силам Украины».

Что показательно — у Михалева с детства проблемы со зрением и справка о непригодности к военной службе, но это не помешало призвать его на должность стрелка. Последовательность действий вроде понятная и её не отрицает следствие: «принудительно мобилизовали» — «сбежал» — «прятался» — «сдался». Но за такую войну стрелка Михалева прокурор попросил у суда 12 лет лишения свободы. Знаете, сколько в итоге дали Никите Баенко, с истории которого мы начали разговор? 15 лет тюрьмы. Издание «Судебный репортер» отмечает, что и другие дела в отношении пленных с Донбаса также рассматривал Винницкий городской суд. Большинство уже осуждены, наказание одинаковое — 15-ть лет лишения свободы.

С одной стороны судью можно по-человечески понять: дай мягкий приговор, и в соцсетях начнут мгновенно искать «зраду», а то и обвинят в куррупции. Так спокойнее. С другой — «всем по 15-ть лет» — не очень-то мотивирует «мобиков» сдаваться в плен! Конечно при условии, что это будет реальный срок, который нужно провести в тюрьме. А вот в этом есть сомнения. Простая деталь. В суде все обвиняемые настаивают на быстром рассмотрении дела и против своих «15-ти лет» не протестуют. Та же история Никиты Баенко... Была возможность приговор обжаловать, но после его оглашения он сказал, что делать этого не будет. И можно предположить, что есть некая неформальная договоренность.

К примеру — мы сейчас дадим большой срок, но впоследствии сразу обменяем.

Это вроде бы и выглядит логичным. Многие «мобики» хотят вернуться домой — к семье, к родным, а украинский суд демонстрирует «всю строгость закона», оглашая большие сроки и избегает вопросов в обществе — мол, «почему такие мягкие приговоры для предателей».

Вот только если осужденных будут менять, то что их ждет дальше? Новый незаконный призыв, снова война? А может новый срок за измену так называемой родине — ОРДЛО, но уже не Украине, а на оккупированных территориях? А если мобик «не стрелял, не убивал, сразу сдался» и не хочет назад в оккупацию — что с такими делают или будут делать?

Вопросов много — и они касаются огромного количества людей. Это не какие-то частные случаи. По разным данным, с территории ОРДЛО призвали — только вдумайтесь — около 40 тысяч мужчин. Их возраст от 18 до 65 лет. Верхнюю планку призывного возраста подняли совсем недавно. С началом активной фазы войны всем потенциальным призывникам запрещен выезд. То есть сбежать от призыва — что в Украину, что даже в Россию — практически невозможно. Впрочем, в Украину выехать трудно было и до войны.

Есть ли возможность, что называется, «откосить/избавится от» от призыва? Есть, но только теоретическая. Инструкция «как откосить» — а её публиковали — это своеобразный «кодекс подпольщика». Лечь «на дно», никуда не выходить, менять адреса, избегать получения повесток, не отвечать на звонки из «военкомата», изменить номер телефона или временно прекратить пользоваться старым. Ну а на практике... избежать призыва практически невозможно. Кроме того, «уклонист» может оказаться в местной тюрьме или вовсе — без «суда и следствия» попасть, как говорят, «на подвал». Выходит, что у жителей оккупированных территорий не такой уж и большой выбор — «тюрьма или тюрьма». И это при условии, что на войне повезет выжить.

О том, как относятся к «мобикам» российские военные — свидетельств немало. Чаще всего, мобилизованных используют в качестве «живца» для выявления огневых позиций ВСУ. Но бывают и совсем исключительные случаи.

Из последнего — перехват разговора, в котором обсуждают гибель бойцов второго батальона первого армейского корпуса так называемой «народной милиции ДНР»:

«Пацаны стояли где-то под Бердянском. Не получали ни зарплату, ни#уя. Я так понял, толком их и не кормили. А потом их кинули куда-то на передок. Они там стояли молча-молча, зае#ались стоять, начали назад отходить... Попали на россиян. Россияне их разъе#ошили... Вот те армия, прикинь».

Понятно, что о точном количестве убитых в этой ситуации не говорят ни в России, ни в оккупированном Донецке.

Есть истории, и когда люди вроде бы действовали добровольно, подписывали контракт, но делали это — чтобы избежать мобилизации, чтобы на улице «не схватили». Вот один из пленных на допросе рассказывает, что имея три судимостий, должен был «отправится в тюрьму и в четвертый раз». Но тут предложили — свобода в обмен на контракт. И «вечный заключенный» стал сотрудником так называемой «народной милиции». Её эффективность вообще сомнительна. Когда время пришло воевать, этого человека постоянно задерживали за пьянство, в последний раз задержали уже бойцы ВСУ. Но суд — под одну гребенку — дает всем почти одинаковые сроки. Без сомнения, участие в войне на стороне России или — назовем их так — «формирований ЛДНР» — это преступление. Но почему приговоры одинаковые и именно такие? Ведь обстоятельства принудительно-добровольной мобилизации, попадания или сдачи в плен в принципе не могут быть у всех одинаковы.

У каждого своя история.

Кто-то принципиально убивал за «русский мир», а кто-то бережно хранил украинский паспорт и все время ждал своих, но оба оказались в окопах на передовой. И обоим в итоге дали один и тот же срок. И если всё это делается «под обмен» — то почему таких обменов нет? И потом — принудительный призыв происходит не где-то там в России или Беларуси, а на оккупированных территориях. И если мы хотим, чтобы люди при первой же возможности сдавались — как все эти громкие приговоры этому способствуют? И я тут не о тех, кто сознательно совершает военные преступления. А о людях, к которым «на той стороне» уже отнеслись несправедливо. И которые ждут справедливости здесь.

Эта война — она ведь еще и за то, чтобы не быть как Россия, не стать Россией. Она ведь не только за территорию, но и за ценности, за свободу...

Давайте — что бы ни происходило — и об этом тоже не забывать.

Подписывайтесь на каналы «Мацука сообщает» в YouTube и Telegram