Добробаты в Сирии и Украине: сходство и разница

Материал опубликован в рамках проекта «Сектор безопасности Украины» Центра исследований армии конверсии и разоружения . Редакция может не разделять мнение автора.

В современном мире, где война перестает быть монополией «Веберовского государства», общество играет все возрастающую роль в военной сфере. Одним из проявлений вовлечения общества в вооруженную борьбу стали добровольческие формирования. Роль добровольческих формирований наиболее ярко проявляется именно в период активного вооруженного противостояния, т.е. в ходе войн или вооруженных конфликтов и некоторое время после его окончания или замораживания. В статье рассмотрена роль добровольческих структур в современных вооруженных конфликтах на территории Сирии и Украины и их влияние на трансформацию военной организации государства.
Такие формирования могли выступать в нескольких форматах:

А) Регулярные государственные вооруженные формирования (РВФ), когда из добровольцев создавались целы подразделения и части в рамках различных государственных силовых структур. Такие формирования, хотя и имели отличающийся от прочих государственных формирований личный состав, в первую очередь в плане мотивации, довольно легко интегрировались в военную организацию и не привносили в нее элементы хаоса и центробежных процессов. При исследовании тяжело отследить мелкие добровольческие подразделения, которые дисперсно вливаются в регулярные структуры, фактически рассматриваются лишь формирования от батальона (иногда роты) и выше. Также не рассматривается индивидуальное добровольчество, а лишь организованные формирования.

Б) Иррегулярные государственные вооруженные формирования (ИВФ). Эти формирования существенно отличались от регулярных не только способом комплектования, но и структурой, задачами, тактикой, обмундированием и т.д. Однако над этими формированиями сохранялся существенный государственный контроль. То есть, иррегулярные формирования привносили в военную организацию элементы хаоса, в первую очередь из-за своей нестандартности. Такая нестандартность не позволяла их использовать как «уставные» регулярные единицы-юниты, а требовала индивидуального подхода исходя из сильных и слабых сторон таких формирований. Неспособность ряда представителей силовых структур проявлять творческий подход в использовании иррегулярных формирований и даже понять их природу часто приводила или не неиспользованию всего их потенциала, или, наоборот, к переоценке их возможностей и, как следствие к провалам и неоправданным потерям. Стоит сказать, что отсутствие в системе классического военного образования направлений по применению иррегулярных вооруженных формирований и является причиной низкого КПД их применения кадровыми офицерами.

В) Негосударственные вооруженные формирования (НВФ). Эти формирования зачастую во много похожи на иррегулярные, но принципиально отличаются от них государственным контролем, который или отсутствует, или носит довольно условный характер. Причем существует возможность трансформации НВФ в ИВФ и наоборот. Все зависит от конкретной политической ситуации в государстве и эффективности его силовых институтов. При этом в рамках данной статьи не рассматриваются антигосударственные НВФ, а только прогосударственные или даже провластные. Интересно, что некоторые НВФ могут копировать структуру, вооружение, тактику, обмундирование и т.д. каких-то регулярных формирований и при установлении над ними государственного контроля легко вписываются в военную организацию государства.

При оценке влияния добровольческих формирований на военную организацию конкретных государств важное значение имеют как количественные, так и качественные показатели. Первые позволяют сравнить удельный вес данных формирований по сравнению с прочими. Причем, так как добровольческие структуры преимущественно вливаются в наземные силы (Сухопутные Войска, Национальную Гвардию, Жандармерию и т.д.), то имеет смысл рассматривать не общую численность Вооруженных Сил, а только его наземных компонентов. Более того, представляет интерес и динамика изменения численности наземного компонента военной организации государства в ходе вооруженного конфликта, то есть именно тогда, когда добровольческие формирования становятся востребованы и переживают период бурного развития.

Изменения численности регулярных Вооруженных Сил Сирии и Украины в ходе боевых действий иллюстрируют следующие данные. На начало гражданской войны в 2011 г. численность Сирийской Арабской Армии (САА) составила 325 тыс., в том числе в Сухопутных Войсках – 220 тыс. На конец 2016г. численность САА оценивалась в менее чем 130 тыс., включая 90 тыс. в Сухопутных Войсках (по другим оценкам даже менее – 70-80 тыс. в СВ). Таким образом, в ходе войны численность регулярной армии Сирии сократилась почти в 2,5 раза.

Причины такого сокращения не являются предметом статьи, более интересны последствия. А они оказались вполне очевидны – на фоне деградации регулярной армии руководство страны стало все больше обращаться к иррегулярным структурам, в том числе и находящимся под иностранной опекой. Неадекватность возможностей регулярной армии на фоне массового дезертирства из нее военнослужащих-суннитов привело к тому, что уже в начале войны начали организовываться добровольческие формирования известные под обобщенным названием «Шабиха». Их численность к 2012 г. оценивалась в 40 тыс. и в дальнейшем возросла. Организаторами таких формирований стали ячейки правящей партии БААС, бизнесмены и даже преступные сообщества. Сильная гетерогенность таких формирований по составу, мотивации, вооружению и подготовке привели к тому, что государство взялось за их реорганизацию в иррегулярные «Национальные Силы Обороны» (НСО) по программе иранского ополчения «Басидж» и при помощи иранских инструкторов. Активное участие Ирана в этом процесс не могло не привести к установлению определенного иностранного контроля над данными формированиями, что, безусловно, подрывало сирийский суверенитет над ними. Численность Национальных Сил Обороны оценивается до 100 тыс., что уже больше, чем численность регулярных Сухопутных Войск Сирии.

Еще менее подконтрольными Сирийскому государству были иностранные шиитские «добробаты», которые формировались, вооружались и финансировались Ираном, для участия в этой войне. Такие формирования носят не только религиозный, но и национальный характер, сформированы иракские, ливанские, пакистанские, афганские части и подразделения. Речь идет о примерно 30 тысячах «паломников». Степень контроля Тегерана над данными формированиями такова, что их скорее стоит считать иррегулярными формированиями Ирана для участия в иностранной интервенции, чем сирийскими формированиями. Более того, уже на территории Сирии сформированы части сирийского движения Хизбаллах, подконтрольного Ирану. Таким образом, численность вооруженных формирований прямо или косвенно связанных с Ираном в 1,5 раза превышает численность регулярных сирийских СВ.

Другим внешним игроком на стороне сирийского правительства является Россия. Последняя, не только разместила в Сирии контингент своих регулярных войск, но и использует отряды наемников из граждан России и Украины (преимущественно из оккупированной части Донбасса и Крыма). Эти формирования могут рассматриваться как иррегулярные российские, аналогичные иранским «паломникам». Кроме того, как некий противовес Ирану, Россия взялась за подготовку 4 и 5-го «штурмовых» корпусов, которые являются конгломератом «добробатов» различной направленности и регулярных частей.

Отдельно стоит сказать о регулярных сирийских «добробатах»: «Тигры», «Гепарды» и «Пантеры». Данные формирования, являясь частью сирийской армии, отличаются от иных регулярных частей. Более того, происходит процесс вымывания качественных кадров из состава регулярных дивизий (в первую очередь 14-й и 15-й дивизий СпН, 4-й танковой дивизии) в эти добровольческие структуры. Это привело к тому, что «Кошачьи» стали фактически наиболее боеспособной частью Сирийской армии, играя роль «острия копья» при наступлениях и часто «пожарной команды», латающей дыры на фронте.

И напоследок стоит сказать о «Соколах Пустыни» - частной армии сирийского бизнесмена и более мелких подобных формированиях. Эти формирования представляют собой проправительственные НВФ в чистом виде, которые, однако, могут и сменить свою ориентацию, полностью завися от позиции спонсоров.

Таким образом, из классической постсоветской регулярной армии Вооруженные Силы Сирии за годы гражданской войны превратились в конгломерат добровольческих формирований разного происхождения и ориентации, значительная часть из которых находится под иностранным контролем. Такая ситуация несет в себе огромный деструктивный потенциал, даже в случае если нынешние противники режима Б.Асада потерпят поражение.

Теперь перейдем к Украине. На конец 2013 г. численность ВСУ составляла около 130 тыс., включая 65 тыс. в СВ, численность Внутренних Войск – 33 тыс. На конец 2016 г., не смотря на предательство значительной части Крымской группировки весной 2014г., численность ВСУ составила 204 тыс. (СВ – 145 тыс.), Национальной Гвардии – 46 тыс. То есть, численность регулярных формирований Украины выросла более чем в 1,5 раза, а Сухопутных Войск – более чем в 2 раза. И это без учета накопленного оперативного резерва первой очереди из демобилизованных ветеранов АТО. Как видно из этих данных, регулярная армия Украины не только не деградировала в ходе войны, как это произошло с Сирийской армией, но и существенно нарастила свою численность.

На фонте такого роста Украинской регулярной армии численность добровольческих формирований выглядит намного более скромной и не идет ни в какое сравнение с сирийской войной. Так, первой многочисленной формой украинских «добробатов» стали созданные в структуре МВД подразделения патрульной службы милиции особого назначения, общая численность которой на февраль 2015 г. составила 6,5 тыс. человек. Эти формирования можно рассматривать как иррегулярные формирования МВД, которые в дальнейшем подверглись реорганизации как путем расформирования или слияние части из них, так и перехода в другие структуры. Наиболее известным, безусловно, является батальон, а впоследствии полк, «Азов», перешедший в состав НГУ.

В составе других силовых структур добровольческие формирования были созданы или интегрированы в ходе конфликта в Вооруженных Силах (часть батальонов территориальной обороны) и Национальной Гвардии (резервные батальоны НГУ), их общая численность вряд ли превышала 5 тыс. военнослужащих. Еще более малочисленными были негосударственные Добровольческий Украинский Корпус Правого Сектора (ДУК ПС), его отколовшаяся фракция Украинская Добровольческая Армия (УДА) и более мелкие формирования типа батальона ОУН.

Общее число добровольческих формирований в Украине от регулярных до негосударственных не превышала 15 тыс., что не идет ни в какое сравнение с размахом этого процесса в Сирии. Более того, в отличии от Сирии подавляющая часть украинских добровольческих формирований легализована и интегрирована в государственные силовые структуры, а не являются самостоятельными военно-политическими субъектами или инструментами в руках иностранных государств.

Можно сделать вывод, что добровольческие формирования в настоящее время играют в военной организации Украины умеренную роль. В свою очередь, такое положение удержало военную организацию государства от хаотизации и политизации, что позитивно сказывается на перспективах сохранения и развития Украины в нынешнем формате. В тоже время в начале вооруженного конфликта, не смотря на свою относительную малочисленность решительные действия «добробатов» дали возможность военной организации Украины выиграть время на раскручивание своих изрядно заржавевших «шестерней», что и позволило нарастить численность регулярных сил и впоследствии интегрировать в них добровольческие структуры. В тоже время в Сирии можно наблюдать обратные процессы – усиление центробежных тенденций в военной организации и переход регулярной армии на второстепенные позиции, что негативно влияет на сирийскую государственность в целом.

Вячеслав ЦЕЛУЙКО, член Экспертного совета ЦИАКР,  доцент кафедры политологии ХНУ им. В.Н. Каразина,  специалист по современным вооруженным конфликтам

Материал опубликован в рамках проекта «Сектор безопасности Украины» Центра исследований армии конверсии и разоружения . Редакция может не разделять мнение автора.