А он мне говорит: Если бы Путин был с нами, мы бы были уже в Киеве, - интервью с Нелей Штепой (часть 2)

Экс-мэр Славянска Неля Штепа после длительного времени, проведенного в СИЗО, сегодня дает едва ли не каждый день интервью. Так она утверждает. Но первое свое большое интервью на свободе она дала журналисту ОТВД  Алексею Мацуке. Публикуем вторую часть беседы. Но самое интересное мы собрали и опубликовали отдельно - для тех, кто предпочитает краткость. Первая часть - здесь.

Вы сейчас скучаете по Виктору Януковичу?

Я по нему не скучала даже тогда, когда он был здесь. Скажем так, мы не знакомы, так как я с вами. Я работала при его каденции в Кабинете Министров, но я работала в подчинении Клюева Андрея Петровича. И я вам скажу, что я, может быть, скучаю за правдой. Знаете мое выражение: ложь живет до тех пор, пока не придет правда. И я всем говорю: Правда! Посмотрите вперед, правда уже идёт, встречайте ее.

«ДНР» говорит о том, что здесь хунта, и здесь нет возможности для свободного существования всем, инакомыслящим, и тем, кто говорит на русском языке. Это правда?

Для меня хунта, это как-то связано с фашизмом, знаешь. Может я чего-то упустила в этой жизни. Еще раз, они говорят, что у нас хунта и что?

Да-да, что здесь хунта, здесь нет возможности для русскоговорящего населения, для развития, что здесь цензура и так далее. Вы согласны с этими позициями?

Ну, я не знаю, честно. Хунта - какое-то некрасивое слово, очень.

Вы, наверное, не следили за новостями. Это слово использовали очень активно на Life news, которому Вы как раз давали интервью.

Ну, я ж не смотрела Life news, и в СИЗО не было Life news. А я один раз давала интервью, и такого слова они не называли. Оно некрасивое, и я так думаю, что нашей стране его применять не надо. Но я скажу, что прочитав закон об образовании, и там нет места русскому языку, но так нельзя, знаешь. Школа должна быть на украинском, но все равно очень большое количество людей говорит на русском. Не надо трогать этот русский язык, постепенно введите украинский и люди будут говорить. Потрібно розмовляти тільки українською мовою в Україні. Точка. Но если вся семья говорит на русском, постепенно введите этот украинский язык, не ломайте через колено, понимаете. Поэтому я считаю, что в законе об образовании немножко жестко это всё написано. Не надо было так. Еще что они говорят?

Что здесь правительство военизированное, и военные всё контролируют.

Я согласна. Я задавала себе вопрос, почему они нас не освободили?

Вы имеете в виду Славянск?

Да, Славянск. Почему мы ждали день-два-три-пять-десять, я вообще, я ну очень ждала восемь месяцев, что нас освободят. Я говорила: «Ирма, нас освободят». Ирма говорит: «Боже мой, какой же ты жизнерадостный человек, ты веришь в то, чего не существует». И я потом поняла, что люди почувствовали жажду к деньгам и…

Это Вы о ком?

О правительстве, наверное.

А персонально о ком?

Ну, наверное, Яценюк, кто там, я не знаю, сегодня, кто там занимается. Кто не хочет сегодня прекратить войну? В чьих руках сегодня прекратить войну? Вот те люди. Наверное, почувствовали жажду в деньгах, зарабатывании на войне. Просто надо сегодня прекратить войну. Сказать: «Никто не виноват». Не пиариться, как Геращенко Ирина. Медвечук делает, занимается освобождением заложников, а она пиарится. Я как услышала, что на 82 миллиона, или сколько там... Может это какая-то ложь, но какие-то бешеные деньги она потратила, летая в Минск и живя там в этом отеле «Палас».

«Президент». А чтобы Вы сделали, если бы Вас сейчас отправили в Минск на эти переговоры?

Я бы сказала, что необходимо. Вот сказать всем, кто находится по ту сторону, вот в оккупированной территории нашим украинским, что мы забываем все, что было. Надо как-то прекратить это все. Они сами поймут. Им будет стыдно. Господь Бог потом сам все управит, кто действительно убивал людей. Все. Вот мы забыли все, что вы делаете, вы возвращаетесь сюда, и там остаются только найманцы, скажем так.

Ну, вот перед вами сидит Пушилин в Минске. Как бы Вы с ним выстраивали разговор вместо Ирины Геращенко?

Ну, я тебе еще раз говорю. Я бы предложила всем тем, кто сегодня с Украины, украинским людям, которые находятся с оружием по ту сторону, что…

Членам боевых групп этих?

Боевых групп, да. Бандформированиям, что мы сегодня забываем. Вы приходите, вы все рассказываете – мы ставим точку. Мы не судим вас. Ну, как? Дадим там каждому, например, условно, потому что действительно… Но мы знаем, что вы есть и больше вы не имеете права нарушать какие-то…

То есть, амнистию дать?

Амнистию. Полную амнистию. Это просто игра. Понимаешь, Геращенко-артистка. Просто все люди, у нас там, в СИЗО ее все ненавидят. Ее вся страна ненавидит, понимаешь, из-за того, что она так себя ведет. И то, что она там двоих человек вывела: «Ой, я поменяла, мамочки»...

А как Вам Савченко, кстати? Что она поехала в Донецк к пленным и ее последние заявления?

Знаете, она вот видит цель – не видит препятствий. Я тоже такой человек. Хотя я тоже так себя вела, что пошла к этому зданию милиции. У нее бывают высказывания, на которые я так… Даже я там думаю, это нереально такое можно даже сказать.

В смысле Вы не верите, что Россия может напасть?

Нет, она не говорит, что Россия нападает. Она говорит: «Россия укрепляется на своей территории, на границе, потому что боится, что нападёт Украина». Ты не читал?

Эти слова - нет.

Это она вчера сказала. Она вчера сказала, что нападёт Украина. То есть, реально, я думаю, вообще круто так сказать, чтобы кто-то поверил. То, что Россия нападет, я например, очень боюсь этого. А что может...

Но Россия - враг, как Вы думаете, для Украины?

Жители России – нет. Сама ситуация, у меня сестра живет в Москве, она работает в МГУ, я, конечно, люблю безумно ее, она нашей стороне. Она очень переживает за Украину, но она там работает. Но то, что создалась эта ситуация, я считаю, что они не правы. Они не правы. Столько людей погибло. Я хочу сказать, что те люди, которые сегодня стоят за решением этих вопросов военных, вот они мне враги.

Это Сурков, Путин, да?

Это значит для меня: Стрелков.

Стрелков ни на что не влияет.

Я не знаю, кто такой Сурков. Я тебе хочу сказать, я не влезла ни в какую политику, я Путина, извини, видела только по телевизору, и то если бы меня не заставили его позвать... Я тебе скажу, меня боевики, когда вызвали давать интервью, Пономарев мне говорит: Ты должна позвать Путина и сказать, что тут все плохо и что тут женщина…

Мы помним эти слова.

А я говорю ему: «А зачем звать Путина? Вы же говорите, что он с вами». А он мне говорит: «Если бы Путин был с нами – мы бы были уже в Киеве». Я тебе клянусь, что он мне это сказал. Я поняла, что Путина на тот момент там не было.

То есть, Путин Вам нравится?

Нет. Мне нравится моя страна. Чего мне должен нравиться президент России? Я его не избирала.

Чего мне должен нравиться Путин? Он низенький, мне вообще такие мужчины не нравятся.

А Пономарев Вам не нравится?

Вообще нехороший человек.

Ходили слухи, что якобы у вас роман с ним.

Ну, может быть роман, но он мне выбил два зуба. У него была девушка, она жила вместе с ним здании исполкома.

А он прямо в исполкоме жил?

Да, он жил в исполкоме. И жила эта девочка, потому что она ко мне несколько раз приходила, переписывала документы. Я писала, они же меня заставили написать заявление-увольнение, я написала там просто: «Пономареву, прошу уволить меня». Он пришел как уже: «Да допиши заявление». А там был у нас такой Воропаев Виктор Николаевич и он его там консультировал. Воропаев на свободе, консультировал боевиков, как Штепе писать заявление.

Но Лях тоже ходил голосовать, за народную милицию. Они, депутаты голосовали по тем решениям. Пономарев вел сессию.

Нельзя было не голосовать. Я хочу вам сказать, я с Ляхом так близко не знакома. Только то, что когда я была в СИЗО, мне депутаты помогали и он вместе с ними. Ну, ты бы не проголосовал - убили бы твою семью. Ну, тут такая фигня, понимаешь, что реально все понимали, что придут наши, и все ждали наших завтра. И вопрос будет решен.

А наши – это кто, Вы имеете ввиду?

На тот момент – Тарута. Кто-то, не Нацгвардия тогда была, а наши. Наша милиция, украинская. Откуда я знаю, кто. Не знаю, наши военные.

Теперь вот наша милиция на Вас повесила браслет.

Ну, и хорошо. Это я их попросила. Ну, это правильно они сделали. Я спокойна и спокойна вся страна, потому что, два дня у меня не было браслета, переживала об этом только одна я. И когда я выехала отсюда до Славянска без браслета и без единого милиционера, и уже через 5 минут СМИ написали, что я уже переехала границу России.

Это в первый день?

Первый день.

Да. Потому что мы поехали вас искать и нигде Вас не нашли.

Я ехала по трассе, меня не надо было нигде искать, надо было просто стоять на трассе, посмотреть, или спросить хотя бы на КПП, который со Славянска.

Да, они сказали, что Вы уже в милиции зарегистрировались.

Нет-нет. Они бы сказали в тот день, что я поехала в сторону Харькова. Остановились бы в Изюме.

Они сказали, что Неля Игоревна поехала в сторону Харькова. То есть, СМИ уже написали: «Неля Игоревна уже пересекла границу, она уже движется к Москве». И когда я приехала, журналисты так расстроились, безумно. «Все, ей дали возможность сбежать, все, а она вернулась».

Вы сказали, что каждый день к вам ходят журналисты сюда.

Да.

Вы не чувствуете, что из Вас создают какой-то такой образ несерьёзный, юмористки, какой-то, человека такого ветреного. Что Ваши слова не будут серьезно восприниматься.

Знаете, если человек, который был в плену, на него нельзя... Мои друзья перестали смотреть «95-й квартал», когда эти вот уроды ничего не сделали для нашей страны, целовали задницу Путину и всем его, скажу так, прибежникам, это и Зеленский, и это тот, который там лысый, и здоровый там, я не знаю, как его зовут. Я похудела на 30 кг. Я вышла с плена 52 килограмма. Ты знаешь, я была больше чем сейчас, дородная женщина, 82 килограмма. И я просто, когда давала интервью, говорю: «Я похудела на 30 килограмм». И рассказывала, что мне выбили два зуба. И эти два придурка рассказывают: «Вот, Штепа похудела на 30 килограмм и ей выбили два зуба».

Это Вы о ком?

О Зеленском и этом втором - лысом. Как его фамилия? Да, и он говорит: Вот у неё каждый зуб весит 15 килограмм. Понимаешь, вот это вот клоуны. И я хочу сказать, что я максимальные приложу усилия, чтобы доказать, что они сепаратисты, понимаешь, что они до сих пор там ездят.

Ну, это же юмор...

Нет, юмор на войне, на крови быть не может. Я тебе сразу говорю. Расскажи там, что угодно. Но, что я там миньеты делала Пушилину, ну, это тоже же некрасиво, понимаешь.

Это кто такое рассказывал?

Зеленский и этот придурок второй. Это они в основном. Им почему-то им это смешно. Я первое время думаю: «Вот, чтоб вы попали в плен». А потом: «Господи, прости меня за эти слова, Господи. Да пусть эти идиоты, их все-равно, правда уже идет, правда не за горами». Ложь – это такая фигня. Ну обсуждайте там какие-то вещи, которые не связаны с войной. Это не вашего ума дело. Вы не представляете, как там было сложно, как люди пережили. Упала ложка – я под кровать. Там фейерверк только начинается, я говорю: «Война началась». Понимаешь, и я хочу тебе сказать, люди очень многие, славяне, дончане, до сих пор, когда начинается обстрел, прячутся под стол. Но не мне тебе рассказывать, ты же знаешь.

Расскажите, как Вас арестовывали.

Нет-нет. Меня никто не арестовывал.

А как это произошло?

Я позвонила нашему начальнику СБУ, у меня были документы, подтверждающие, что боевиков оплачивали из бюджета страны.

Вот, кстати, где эти документы?

Я сейчас расскажу. У меня были эти документы. Я позвонила начальнику СБУ, можете у него спросить, Спатителю Сергею Александровичу, а он говорит: «Нель, беги со страны. Какие документы? Говорит, сейчас, говорит, идет охота на ведьм, смотри, чтобы ты не попала». Думаю: «Нет. Я набираю Рыбальченка». Это было 6-го числа. Я говорю: «Игоречек, у меня есть документы, подтверждающие». А он говорит: «Ситуация такая плохая. Ты не можешь оставить. Ничего ты не докажешь. Только станет тебе хуже». Я набираю моего знакомого Константина. Он депутат, он на моем аресте стал депутатом Верховного Совета. Дерьмо дерьмом.

Это кто такой?

Он был руководителем артемовского батальона.

Матейченко?

Да, Матейченко. Мы с ним работали, он сидел в тюрьме. Я работала с ним. Я работала директором школы. Он был секретарем городского сонета. Скажем так, человек нечист на руку и он за это сел в тюрьму. Он садится в тюрьму, он член партии…

Но тогда это преподносилось, как политические преследования.

Он - член Партии Регионов, он тут же связывается с Юлей: Я становлюсь вашим членом «Батькивщины», а вы мне помогаете выйти. Скажем так, и он становится, от того что он там раздал карьеры многим людям и за это он сел в тюрьму, уже об этом никто не говорил. Я там переживала, когда он находился, я вообще переживаю, когда там человек, знаешь находиться в тюрьме, виновен он, невиновен. На то время сделал человек ошибку, но жалко было. Я его набрала, говорю: «Кость, так и так я бы хотела встретиться с кем-то в СБУ. Ты можешь мне договориться?» Он говорит: «Да, сейчас придут ребята и тебе привезут через все посты и тебя довезут до…».

Из Славянска?

Из Славянска в Харьков, да. Мы приехали, они меня привезли, помогли, проехали, представили меня. Я приехала там, в областное СБУ, там все рассказала, они взяли у меня документы, изучили. Два дня со мной вели переговоры для того, чтобы я забыла про эти документы.

А где Вы были эти два дня?

Я была у них в гостинице в СБУ. Я говорю: «Вы понимаете, Яценюк, Турчинов должны понести ответственность».

А что это за документы были? Что там было?

Когда мы уходили из исполкома, я зашла и из сейфа взяла документы. Там было море денег. Я ни копейки не взяла. Деньги забрали военные, а я взяла документы.

Подождите, это были деньги Пономарева?

Павленко на тот момент.

Это «ДНРовская» власть была?

Ну, наверное. Нас уже освободили. Мы уже вышли, и я забрала документы, и там было две книжки - красная и белая. В красной было, что брали деньги у Бородая, а белая книжка была та, что брали деньги у Яценюка. Так и было. Бородай, Яценюк. И когда, сколько, где. У Бородая 30 тысяч, у Яценюка – 200.

А кто брал?

Павленко.

И Пономарев?

Я не знаю. Я не знаю насчёт Пономарева, но это было в первую…

То есть это как амбарная книга, расписки, да?

Не расписки. Там никто не расписывался. Такое-то число, такая-то сумма, Святогорск. Такое-то число, такая-то сумма, Изюм. Вот так вот там бралось.

А Вы ее не сфотографировали?

Почему. Я их взяла, сделала копии и отвезла туда. Володя Курнатицкий, его пригласили с оригиналами в Киев. Он приехал с оригиналами в Киев, с кем-то беседовал. Он когда ехал домой, на обратном пути он приехал в Славянск, книги были в машине. Он показал людям, люди видели эти книги. И по дороге его убили. Просто расстреляли его и его водителя.

И книг этих больше никто не видел?

Никто ничего не видел.  Да, но они есть.

И копий не осталось, ничего.

Но они выплывут, они выплывут миллиард процентов. Они выплывут. Сегодня начнется война между Порошенко, например, и…

И Аваковым?

И Аваковым. И эти книги выплывут, потому что там он тоже есть, понимаешь. И они выплывут просто в любой момент, только они будут проданы за бешеные деньги. Понимаешь. Но, сегодня я вообще не хочу об этом говорить. Я настолько устала доказывать. Сегодня только люди начали понимать, что это, правда, что так оно и есть, что этот батальон был отправлен не Россией, а был отправлен нашими для того, чтобы втянуть Россию в войну. И Россия втянулась.

Какой батальон Вы имеете в виду?

Ну, этот бандформирования Стрелкова.

То есть, их отправил Киев?

Отправил Киев, и они привлекли к себе русских человечков, которые на тот момент не знали. Мне Павленко рассказал, когда был там такой мужчина с позывным «Ромашка», и когда он узнал, откуда идет финансирование, и начал там, а он действительно, он россиянин, он пришел тут «русский мир» себе устраивать, понимаете. А у этих свои задачи: сегодня втянуть Россию, сегодня усилиться и пойти в Донецк и там, короче, вот это всю канитель разводить, а он там начал разборки чинить и его в тот же день расстреляли. Я не знаю, кто такой «Ромашка». Я его никогда не видела. Я вам говорю то, что я знаю от Павленка.

Я думаю, Неля Игоревна, Вы носитель многой информации о том, что здесь происходило. Как установить, где истина, где – ложь?

Она вся выйдет. И тогда все поймут.

Какое завтра Вы для себя видите?

Никакое. Вообще ничего. Я не хочу ничего сегодня. Не думать, ничего.

Но эти заявления о президентстве, там ещё что-то, это что, как игра какая-то?

Мое желание быть президентом - ноль целых ноль десятых. Быть мэром города, ну, я не хочу сказать, что я хочу быть мэром города, но я хочу, чтобы город был лучше. Быть депутатом Верховного Совета? Если бы я знала, что я бы смогла.

То есть, будто Вы сейчас торгуетесь?

Нет-нет.

Кто куда предложит, какой вариант.  

Ну, скажем так, я хочу, чтобы город был лучше.

Но «Оппозиционный блок» Вы не бросите?

Нет, конечно, не за что. Это ребята, которые меня поддерживали 3 года и 2 месяца. Я сегодня скажу: Знаете, а я вас не знаю. Ну, скажите так. Я думаю, что даже если кто-то бы предложил, ну, так чисто, знаете, на словах, если б кто-то сегодня предложил, и сказал, я бы сказала: Давайте объединяться. «Оппозиционный блок», «Блок Петра Порошенко», «Воля народа». Ну, то есть, те люди, которые хотят мира, скажем так, может быть. Но на сегодня, вот кладу руку на сердце, ничего не хочу. Не могу вылечить здоровье. Вообще не могу. Вот я иду-иду, почка разболелась. Перед войной мне вырезали очень много органов, скажем так. Проблемы на проблеме, понимаешь. И я не могу с них вылезти, поэтому сегодня говорить: Я хочу быть президентом - не хочу. Мне хотя бы вылечиться, понимаешь. Мне хотя бы месяц тут пролечиться. Операцию надо срочно делать. Вроде, как сказали, что эту операцию делают только в Израиле. Но вот говорит: Какая у тебя мечта? Мечта – освободится, поехать в Израиль, сделать эту операцию.

А деньги откуда брать на эту операцию? В Израиле очень дорого все.

Ну, наверное, те люди, которые предложили, они сказали, что мне помогут. Скажем так, это не политическая сила, это просто друзья. Надо – дом продам в Звановке.

Скажите, а Вы знаете, почем сейчас батон?

Одиннадцать гривен. Десять гривен.

Рассказывали, что вам в камеру привозили прямо из ресторанов еду.

Нет, конечно. Вы что. Ни в коем случае. Во-первых, только как полгода Министерство юстиции обратило внимание на тюрьмы и разрешило вот эту пищу, готовую пищу. А есть перечень, что можно, а что - нельзя. Вот нельзя макароны, нельзя вермишель, нельзя гречку, можно мивину. Такое чувство, что Министерство юстиции на тот момент было дилерам этой компании «Мивина», знаешь, потому что такое громадное количество заключенных, и все они едят каждый день мивину. Консервы можно и то только одну консерву могут тебе принести в день. Мне на этот день рождения детки жарили котлетки, отбивные там, пальчики - всё это мне принесли. А так чтобы с ресторана? Ну, вот ты же понимаешь, ни у нас средств нету, ни у кого-либо другого, кто мне помогла. Хотя бы денег хватило на то, чтобы адвокатам заплатить. Очень дорого.

У Вас три адвоката.

У меня вообще-то было уже семь адвокатов.

Вы смотрите новости, узнаете что-то, информацию какую-то?

Вообще не смотрю. Я попросила, я вам признаюсь честно, я вообще ни разу ещё не включила телевизор, потому что тех каналов, которые я смотрю, нет.

Это какие каналы?

Ну, вот я смотрю «112-й», его только вчера сделали нам. Вот я не хочу слушать ничего, понимаете. Вот я включаю «112-й» канал, бегущую строчку прочитала, выключила. Я попросила, чтобы ко мне в четверг приехал мастер и поставил «Animal Planet». Я просто устала. Я устала от всего, честно. Не хочу ничего.

Слушайте, но с одной стороны – устала, а с другой стороны - пишите письма в Верховную Раду о законе об образовании. Вот как?

Ты же знаешь, я работала советником премьер-министра по экономике, энергетике и атомной промышленности. Для меня написать бюджет страны - это легче, чем написать любимому письмо, понимаешь. Я, например – учитель. У меня родители были учителя. Я - учитель в третьем поколении. У меня очень много профессоров, мой дядя профессор в Харькове. Я тебе скажу что, так как я вижу образование, может не каждый увидит депутат, который никакого отношения имеет к образованию. И я сегодня написала свои мысли того, что неправильно написано, понимаешь. Я могла бы тебе прочитать, я их там изложила, что именно не так. Я уже не говорю про 12-летнее образование, я говорю о том что, ты знаешь, я преподавала в школе, я преподавала в сельской школе в четвертом, пятом, шестом, седьмом, восьмом, девятом, десятом. Было по два класса, и я в каждом преподавала математику, физику, астрономию и информатику. Я видела, что многие детки открываются в девятом классе, в восьмом классе. А сегодня предлагают уже в четвертом классе определиться, что это за ребенок. Понимаешь, и все, дальше пошло профессионально. Все, ты только можешь быть токарем. Я хочу, чтобы образование было на должном уровне. Зачем? Я хочу отправить свои предложения депутатам. Не для того, чтобы они от моего имени вынесли это решение, а чтобы они еще глубже его рассмотрели и подали его, не написав там «Штепа Неля Игоревна».

Не выглядит ли это так, будто Вы пытаетесь запрыгнуть в уходящий поезд?

Я первая в этом поезде. Меня первую выпустили, и сегодня народ восстал духом, что война закончится. Я вам скажу, у меня Славянске говорят, в Одессе говорят, Николаеве: Штепу отпустили - война закончится, ты понимаешь. Поэтому, если ты думаешь, что я уходящий, какой уходящий. Уходящий поезд этой власти? Ради Бога, пусть они едут. Я не буду даже мешать им ехать, понимаешь. Мое поезд - мирный.

Давайте проведем короткий блиц: я Вам задам короткий вопрос, Вы мне даете короткий ответ. Что такое Славянск для вас сегодня?

Это моя семья.

Что такое «ДНР»?

Это «ДНР». Это плохо.

Судья, который вас судит в суде, в Харькове?

Это прокурор.

А прокурор что?

Это враг. Для меня они все стоят под прокурором. Дело в том, что пятая тройка у меня уже. Их снимали. Они говорили, что будет оправдательный приговор. Их снимали за то, что они не выполняют закон, за то, что не судят «Евромайдан». Третьего вообще они осудили.

Если сейчас Вам дадут пожизненный срок, Вы готовы к этому?

Конечно. У нас сегодня Европейским судом готовится оправдательный приговор, поэтому я не боюсь. Я просила любого, даже такого приговора три года назад. Я просила: «Дайте». И меня уже давно бы освободил Европейский суд. Я не боюсь ничего в этой жизни.

Кто такой Порошенко для вас?

Президент страны.

А что касается Виктора Януковича?

Бывший президент.

Но президент?

Бывший президент. Ну, Кучма – бывший президент, Кравчук – бывший президент, Ющенко – бывший президент.

Допускаете ли Вы возможность переговоров с «ДНР» и «ЛНР»?

Лично я – нет. Я не смогу. У меня к ним тяжелое отношение, скажем так. Геращенко не пережила и Медвечук не пережил то, что я пережила. Мне кажется, я бы сначала дралась, я сначала оскорбляла. Они сегодня не знают, о чем говорят. А я бы им все сказала, что я думаю.

Если снимут ограничение с Вас, в какую страну поедете?

Вообще ни в какую. Может быть, отдохнула где-то на море.

Но в какой стране?

Я кроме как в Турции и Египте нигде не была.

А в России?

В России я была последний раз в 83-м году на свадьбе своей сестры. Может быть, я поехала вот в Израиль, я вам говорю, что мои друзья обещали мне помочь с оплатой операции.

Вы боитесь сейчас?

Чего?

Чего-то.

Не знаю, я только боюсь, что война это будет продолжаться долго. Я очень хочу мира. А так больше нечего бояться. Мне 55 лет. Ну, если Господь Бог скажет, что пора к нему - я готова. Я каждый день ходила в церковь, в отличие от всех других. И я ходила не только в православную церковь, я ходила во все церкви, которые были у нас в Славянске.

В Святогорской лавре правда были боевики?

Я не знаю.

И оружие хранили?

Я честно не знаю. Я вот начала сейчас просматривать видео, я не думаю, что это было именно в Лавре. Я думаю, может, это просто было в Святогорске. И я не верю в это. Я не верю, что монахи могли пустить туда это все. Нет.