Луганская область — важное место для украинского коневодства. Как выживает отрасль?

За последние 30 лет поголовье лошадей в Украине сократилось втрое, и продолжает уменьшаться. Если бы не энтузиасты, считающие, что коневодство должно развиваться несмотря ни на что, это падение было бы намного драматичнее. Почему люди посвящают свои жизни работе с лошадьми, и что нужно сделать, чтобы их старания не напоминали подвиг — разбиралось hromadske.

Центром украинского коневодства вполне можно считать Луганскую область. Это самый восточный регион Украины. Треть его территории контролируется самопровозглашенной «Луганской народной республикой», которую поддерживает Россия. Четыре конезавода, как и конно-спортивный клуб находятся достаточно далеко от линии фронта — в 40 и более километрах. Вместе с тем все конезаводы находятся в непосредственной близости от границы с Россией, а конный театр — всего в 300 метрах от территории РФ.

Новоалександровка: монументализм и своя порода

Анархия не может быть матерью Порядка. По крайней мере, если речь идет о конях. Анархия — кличка кобылы на Новоалександровском конном заводе. Все ее жеребята получают имена по строгим правилам: «Первая буква — от первой буквы имени матери, а в середине имени должна быть первая буква клички отца, — объясняет руководительница Новоалександровского конезавода, 64-летняя Анна Павловская. — Вот у Делегата мать — Дынька, а отец — Лоскут, поэтому он получился Делегат. Бывают даже двойные клички — Алая Роза, Лихой Жребий. У кого на что хватает фантазии. Но есть и ограничения. Например, одна и та же кличка не может встречаться в приплоде одной и той же кобылы несколько раз».

Танкер — двухлетний жеребец-производитель новоалександровской породы. Он потомок в пятом поколении коня по кличке Кокетливый, которому на въезде в село Новоалександровка в 1975-м поставили монументальный памятник.

«Кокетливый трижды был чемпионом породы, выставлялся на выставках. А еще его любили директор и главный зоотехник», — с улыбкой поясняет Сергей Павловский.

Сергею 28 лет. Последние 10 лет он работал на конезаводе наездником. А несколько недель назад стал главным зоотехником. Теперь занимается учетом, документацией и подбором маток для жеребцов.

«Не скучаете по лошадям?» — спрашиваю его.

«Я не такой зоотехник, который из кабинета не выходит, каждый день час-два с ними общаюсь. Вот это — одна из моих учениц, — Сергей треплет по гриве Тропинку. — Мы ее обучили, и она сейчас завозит корма, зерно».

Большую часть доходов конезавод получает от сдачи в аренду земли. Продажа лошадей дает всего 10-15% прибыли. С началом войны рынок России и стран СНГ для украинского коневодства закрылся, а выйти на новые пока не получается. Поэтому бо́льшая часть покупателей — частные лица, приобретающие коней для сельскохозяйственных работ или для занятий верховой ездой. Новоалександровская лошадь обойдется покупателю в 15 тысяч гривен, украинская верховая — 12 тысяч.

Анна Павловская работает в сфере коневодства с 1974-го. Она ушла на пенсию с должности руководителя конезавода в 2017 году, но в 2020-м ее попросили вернуться, и в сентябре она снова возглавила предприятие.

«В Украине выведено всего-навсего две национальных породы — украинская верховая и новоалександровская тяжеловозная, — вводит нас в курс дела Павловская. — Еще гуцульская в Карпатах, но там — методом народной селекции. А здесь (на Новоалександровском конезаводе, — ред.) была поставлена конкретная задача — какую лошадь хотели получить, и к этому целенаправленно шли. Новоалександровских тяжеловозов многие берут сейчас для хобби-класса. Они гораздо спокойнее верховых. Не очень крупные — я знаю, что многие люди на высоких лошадей просто боятся садиться. Широкие, на них можно сидеть как на диване, и полежать можно — года нет жеребенку, а у него спина — как лавка. В горы их берут как рабочее животное. Чтобы из леса вытягивать бревна. И широчайшая область — продуктивное коневодство. Это молоко и мясо. Может быть, об этом трудно говорить, глядя на лошадь с добрыми глазами, но, тем не менее. Ни одна хорошая дорогая сыровяленая колбаса не обходится без конины — ее просто невозможно приготовить иначе».

Продуктивным животноводством занимались и на Новоалександровском конном заводе. До начала 2000-х здесь функционировала кумысная ферма.

Сергей Павловский считает, что помочь отрасли мог бы, к примеру, зеленый туризм. Но для этого нужны вложения в инфраструктуру (в том числе восстановление кумысной).

Анна Павловская говорит, что возрождение коневодства могло бы начаться с разрешения тотализатора на ипподромах:

«Скачки, бега — и интерес к лошадям сразу начинает повышаться. И это был бы огромной стимул для развития коневодства. И деньги от тотализаторов поступали бы на конные заводы. У нас сейчас кадровый голод. Здесь уникальная группа беловодских конных заводов, здесь все потомственные конники. Но где они сейчас? Где угодно, только не здесь! Они могут выполнять ту же самую работу, и получать в десять раз больше. Ирландия — первый насос, который вытягивает отсюда коневодческие кадры. Украинских специалистов в этой стране очень ценят».

На возражение, что Новоалександровский конезавод выращивает в основном породу, которая не предназначена для скачек, она замечает: «Все взаимосвязано. Когда есть интерес, люди могут прийти и посмотреть. Возникает желание ездить. И для этого им не нужна чистокровная лошадь, с ней очень сложно».

Конно-спортивный клуб «Юношеская слобода» в Сватово. Фото: Макс Левин/hromadske

Сватово: операции по спасению лошадей

Конно-спортивный клуб «Юношеская слобода» в Сватово сталкивается с похожими проблемами, но нацелен он на другие задачи. Здесь дети могут бесплатно научиться верховой езде и даже трюкам.

Самая поразительная история — о 10-летнем Ване из прифронтовой Попасной. Когда он впервые пришел в сватовский клуб, то спросил, где здесь погреб, ведь он обязательно нужен, чтобы прятаться во время обстрелов. По рассказам его мамы, после нескольких занятий с лошадьми ему перестали сниться кошмары. Теперь он во сне зовет лошадей по имени. «Так что лошади лечат», — уверяют в конно-спортивном клубе.

«Юношеская слобода» началась с того, что Сергей Давыденко купил двух лошадей. Он счел, что они будут полезными для его бизнеса по лесозаготовке. Но потом вспомнил свою детскую мечту. О том же мечтал и один работник пилорамы — Николай Михайловский. Они вдвоем основали конно-спортивный клуб «Юношеская слобода». «Юношеская» — потому что направлена на работу с детьми и молодыми людьми, «слобода» — как дань казацким традициям Слободской Украины.

Вскоре после основания конно-спортивного клуба началась война. Принесла она не только новые проблемы, но и... новых животных.

«Мы вывезли четырех коней из прифронтовой зоны, из-под Трехизбенки, — вспоминает 61-летний Сергей Давыденко. — Тут взрывы, а мы грузимся. Потом мы за них заплатили хозяевам, и они остались у нас».

В 2014-м все конезаводы оказались в трудном положении. Ранее продавали большую часть животных в Россию, но с началом войны этот рынок для украинского коневодства оказался закрыт. Быстро найти новые рынки оказалось невозможно, не решена эта проблема и до сих пор. Нечем было кормить лошадей и Лимаревскому конезаводу. Пришлось сдавать на мясокомбинат. Привезли шесть коней, но один упирался, отказываясь отправляться на бойню. Тогда стали искать тех, кто мог быть его забрать. Выяснилось, что жеребец — сын американского рысака, эта порода считается ценной. Случилась эта история с 5 на 6 ноября. Именно 6 ноября два года назад родился этот жеребец.

«Грубо с конями нельзя — только с добротой к ним! — говорит Николай Михайловский. — Кони — как малые дети. К ним нужно только с лаской. Как ребенку — конфетку дал, и ребенок сразу к тебе — дай еще! Так и кони. Любят сахар, морковь, тыковку».

Михайловский родом из небольшого села Коржовое, неподалеку от Сватова.

«У нас в селе была конно-спортивная школа. Там занимались дети из села, приезжали дети из Сватова. Я десять лет занимался конным спортом, был чемпионом района в 1986 году, на областных соревнованиях в 1987 году занял четвертое место», — вспоминает он.

Уже восьмой год он трудится в конно-спортивном клубе. Здесь он и конюх, и тренер. До недавнего времени получал минимальную зарплату (на тот момент — 4723 грн) от Центра досуга Сватовского городского совета, но из-за реорганизации центра лишился и этого. Другого источника доходов у него нет, но покидать конно-спортивный клуб он пока не планирует.

«Мы ни за что не берем денег. И неприбыльная общественная организация не может существовать сама по себе. Она может существовать только в тесной связи с местной властью и при поддержке наших аграриев. Будет поддержка — будем мы существовать, будут и дети, и родители благодарны. И кони тоже будут благодарны», — уверен Сергей Давыденко.

По его словам, корм коня обходится в 50 тысяч гривен в год. Держаться на плаву помогает поддержка местных фермеров. Они дают примерно треть сена и фуража. За день до нашего приезда, например, дали 4 тонны овса.

Часто Сергей получает корм для лошадей бартером: «Я занимаюсь собаками — среднеазиатская овчарка, кавказский волкодав. И фермеры ими очень часто интересуются: “Мне бы такую собаку для охраны”. Я им говорю: “Эта собака стоит 5 тысяч гривен”. “Ой, это много!”. “Ну, тогда это будет тонна ячменя. Или 150 тюков сена”. “Да, это запросто!”».

У Сергея есть свое видение, как не только окупить конно-спортивный клуб, но и развивать его.

«Дайте нам 50 или 100 гектаров земли. У нас есть опыт. И мои друзья-фермеры помогут посеять и убрать. И мы станем самодостаточными, сформируем фонд заработной платы для специалистов, которые будут задействованы. Я несколько раз обращался к местным властям, но они говорят, что это невозможно из-за бюрократии, связанной с передачей земли», — вздыхает Сергей.

Николай Михайловский, в свою очередь, мечтает, чтобы при конно-спортивном клубе появился конный театр. Дети смогли бы показывать, чему научились, а выступления позволили бы привлечь новых людей.

Кони в театре

В Украине существует примерно десяток конных театров. Но все, кроме одного — частные. Единственный государственный работает в Луганской области. Он тоже начинался как частная инициатива, но в 2003-м перешел в стан государственных учреждений и переехал в тогдашний райцентр — Меловое.

Директор театра, Дмитрий Медведев начинал в нем как актер еще в 2003-м. Он рассказывает, что в прошлом сезоне они дали 25 выступлений в Меловом и еще 5 выездных. Однако для того, чтобы окупать себя, театр должен выступать пять раз в неделю. Ничего невозможного в этом нет — до войны театр иногда выступал и по два-три раза за день.

Чтобы изменить ситуацию, театр планирует разделиться на две части — одна останется в Меловом, а вторая переберется ближе к административному центру области (либо в сам Северодонецк, либо в Кременную). Для выступлений актерам придется ездить из Мелового, зато не нужно будет каждый раз перевозить лошадей.

Кроме лошадей, пони и ослика, в театре есть еще и верблюдица Зухра. Ее, тогда шестилетнюю, купили в 2005 году у луганского цирка. Живут верблюды около 40 лет. Главная функция Зухры в театре — фотографироваться с детьми.

Средняя зарплата актера в театре — 5000 грн, хотя их работа сопряжена с риском для здоровья.

Самую серьезную травму за время существования театра получил актер Дмитрий Чеча: «Сейчас я не делаю трюки, в которых надо запрыгивать на лошадь или спрыгивать с нее. У нас было выступление в Меловом. Есть трюк, когда я еду с одной стороны, а другой актер — с другой. И я его сбиваю с лошади, но что-то пошло не так. И он меня плечом — в ногу. Я свалился и сломал ногу».

Нужно понимать, что актеры играют свою роль во время выступлений и репетиций, но в остальное время — ухаживают за лошадьми. Иногда им в этом помогают дети, которым интересно провести время с конями и чем-то помочь.

В театре 15 лошадей. Последних двух купили два года назад на Деркульском конном заводе.

Деркульский конный завод. Фото: Макс Левин/hromadske

Энтузиазм и идеи на Деркульском конезаводе

В Луганской области четыре конных завода (из десяти, существующих в Украине). Деркульский — самый старый и один из самых первых в Российской империи.

В XVIII-XIX века коней разводили совсем с другими целями, нежели сейчас. Можно сказать, что лошади были одновременно автомобилями и танками того времени.

«Была потребность в гужевом транспорте, для верховой езды, для кавалерии. Конный завод тогда подчинялся конюшенной канцелярии, которая была под юрисдикцией обороны», — рассказывает Сергей Гладков, директор Деркульского конного завода №63.

По его словам, все его предки работали на этом конном заводе с момента создания предприятия. Сам он работает здесь уже более 40 лет, последние восемь — в должности руководителя.

«В 2017 году нам исполнилось 250 лет. Я всю жизнь мечтал дожить до этого и провести этот юбилей. Когда мне было пять лет, я помню, как отмечали 200-летие. Цифра 250 всех очень впечатляет. Не каждому предприятию дано дожить до 250 лет. А через год мы будем уже менять нолик на пятерочку». 

У предприятия покупают всего 5-10 лошадей в год. На вопрос, что нужно сделать, чтобы это изменилось, директор вторит словам руководителей из совершенно другой отрасли — угольной, которая находится в похожем положении и тоже переживает глубокий кризис. По словам Гладкова, государство должно определиться, нужно ли ему коневодство. Если да, то надо собрать конников, и они выработают стратегию возрождения отрасли.

«Если судить по порядку, то мы, в нашей группе, самые "козырные". Костяк конников оставался всегда. По экстерьеру полукровные лошади украинской верховой породы у нас лучше всех в Украине. Если по чистокровным лошадям, то на Стрельцовском конезаводе класс посильнее», — рассказывает тренер Руслан Баштовий. По его словам, животные Деркульского конезавода хорошо показывают себя на ипподромах. 

Деркульский конный завод. Фото: Макс Левин/hromadske

Главного зоотехника Деркульского конного завода Павла Бруско мы застаем за «обрисовкой» лошадей. «Обрисовывают» — т.е. рисуют карандашом характерные черты лошади, например, звездочки или проточины на макушке головы.

Когда он заканчивает, показывает нам музей. Самым ценным в нем считает попону, сделанную американцами. На ней написано Zadorny Washinghton D.C. International. Хотя наездник с лошадью выступали от сборной СССР, на попоне американцы изобразили флаг Украинской ССР.

«Там было шесть призовых мест, и Задорный стал четвертым. А Большой Вашингтонский — на тот момент это была скачка, как Чемпионат мира. Все лучшие лошади мира там были. Это говорит о том, что при правильном подходе к работе с лошадьми, наша продукция была конкурентоспособна, не хуже мировой», — акцентирует он. Впрочем, проблемы у конезаводов, по его словам, берут свое начало с момента расформирования кавалерии (последняя дивизия перестала существовать в сентябре 1955-го).

Себя Бруско называет себя идейным человеком.

«Идейный — от слова идея, это понятно, — посмеивается он. — Идея в том, что нужно сохранить отечественный генофонд пород, который был создан. Последними у нас отметились нидерландцы, они вывели голландскую теплокровную породу. Выводили ее 40 лет. Я говорил с ними, мне было интересно, чего они такого знают, чего не знаем мы. Принципы селекции едины по сей день. Разница в материальной базе».

Он считает, что у государства должна быть программа развития коневодства: «Как она работает в Польше, в других цивилизованных странах, куда мы должны идти колоннами. И мы не против идти, потому что там идеи хорошие. А вот почему у нас эти идеи не работают — вот это вопрос!»

«Как объяснить человеку, который, возможно, видел лошадь только в детстве в зоопарке, зачем Украине нужно коневодство?» — спрашиваю его.

«Есть много людей, которые это понимают. Никого агитировать не нужно. Но это неправильная постановка вопроса, — говорит он. — Все можно "зазачемкать". А зачем нам хлеб? Есть народы, которые не знают хлеба. А зачем на уголь? А зачем нам космос? А зачем нам пушки с танками? Ну, пушки с танками — уже понятно, зачем. Дозачемкались».

При поддержке «Медиасети»