Как прифронтовое село на Донбассе чуть не стало поводом для полномасштабной войны

«ВСУ вернули под контроль Украины село Старомарьевка», «ВСУ впервые применили “Байрактар” в зоне ООС» — такими заголовками в конце октября 2021-го пестрели новостные ленты украинских медиа. Но все оказалось сложнее. Месяц спустя Старомарьевка продолжает существовать в статусе «серой зоны». Каково это — жить такой жизнью, выяснило hromadske.

Автомобиль с номерами так называемой «ДНР», который с удивлением рассматривают украинские военные, — самая удивительная картина, которую приходилось видеть за последние несколько лет. Такой сюр возможен только в «серых зонах». Которых, казалось бы, давно не осталось.

Линия разграничения на этом участке проходит по реке Кальмиус. На правом берегу — Гранитное, это подконтрольная Украине территория. На другом берегу реки начинается неподконтрольная, но еще не оккупированная территория. Боевики стоят немного дальше, поэтому в Старомарьевке, которая расположена непосредственно на берегу реки, их позиций нет. То же самое касается и несколько домов Гранитного, которые тоже находятся на левом берегу Кальмиуса.

Там уже начинается новая реальность — еще без российских гибридных триколоров на админзданиях, но уже с ними на номерных знаках.

До оккупированной территории отсюда, как и из Старомарьевки — села, расположенного несколькими километрами южнее — вполне можно доехать на автомобиле. А вот с подконтрольной территорией эти земли соединяет только пешеходный мостик.

Именно по нему каждый день ходит на работу и в школу с десяток жителей Старомарьевки, работающих или обучающихся в Гранитном.

Разрушенный мост через реку Кальмиус, ведущий в село Старомарьевка. Фото: Макс Левин / hromadske

Игра в кальмара на Кальмиусе

На видео появляется грубый эскиз человека со странным шлемом на голове. Камера резко приближается к изображению, а когда удаляется, и перед нами уже доработанный рисунок. На нем человек в красной форме и черной маске надсмотрщика из сериала «Игра в кальмара».

Автор этого видео в TikTok — Михаил Кривопустов, восьмиклассник, проживающий в Старомарьевке. И действительно, в последнее время в этом селе на берегу Кальмиуса проходила та еще «игра в кальмара».

Старомарьевка — одно из сотен сел на линии разграничения. Но, возможно, последнее в «серой зоне» — его не контролируют ни Вооруженные силы Украины, ни боевики.

Учительница украинского языка и литературы Татьяна Ефесько, проживающая в Старомарьевке, и работающая в гранитненской школе, рассказывает, что в селе сейчас постоянно проживают 114 человек, из которых 89 — пенсионеры. По ее подсчетам, людей, которые ежедневно ходят в Гранитное на работу — трое, на учебу в школу — шестеро. Еще один ребенок посещает в Гранитном детский сад — это внук Татьяны. Михаил Кривопустов — ее племянник.

Она рассказывает, что Миша должен был пойти в первый класс в сентябре 2014-го. Однако тогда школа не открылась. К тому же, перед самым началом учебного года взорвали мост между Старомарьевкой и Гранитным. Учиться Михаил пошел уже в начале 2015-го. Маршрут был максимально коротким — через взорванный мост. Плиты на нем легли так, что по ним можно было спокойно переходить на другую сторону реки.

Как-то утром Татьяна и Миша с удивлением обнаружили на обрушившихся плитах автомобиль. Оказалось, что накануне из оккупированного Тельманова в Гранитное ехал мужчина навеселе. О том, что мост взорван, он не знал. Да и о войне, похоже, тоже, раз уж так уверенно ехал в темное время суток через линию соприкосновения. Мужчина остался жив-здоров. А автомобиль быстро разобрали на запчасти, так что плиты сейчас «украшает» только его корпус.

Крестик на колючей проволоке на линии разграничения неподалеку от Гранитного. Фото: Макс Левин / hromadske

Вскоре военные запретили людям пользоваться мостом. Теперь, чтобы попасть в Гранитное, нужно сначала пройти почти полтора километра по грунтовке вдоль реки.

13-летний Миша рассказывает, что каждое утро из Старомарьевки его довозят на автомобиле до кладки. Если погода плохая, то он встает раньше на полчаса-час, обувается в резиновые сапоги и идет пешком.

Кладка — это пешеходный мостик из жести, который уже перекосился. Рядом — табличка «Стоп мины!» с черепом. Сразу за рекой — блокпост. Здесь нужно показать свидетельство о рождении или паспорт. Украинские военные проверяют, есть ли вы в списке тех, кому разрешен проход, и если все хорошо, то пропустят. Большинство курсирующих они давно знают в лицо.

«Можно идти?» — спрашивают две девушки-школьницы на блокпосту.

«Да я не доктор, я не знаю, можно вам ходить или нет», — смеется военный.

Каменный мешок

От Старомарьевки до оккупированного Тельманово (после декоммунизации — Бойковского) ведет асфальтированная дорога. До недавнего времени боевики разрешали людям выезжать из села в бывший райцентр.

«В Тельманово ездят те, кому в больницу нужно, кому нужно заправить баллон газа. Кто-то едет и покупает сразу мешок сахара, чтобы потом на всех распределить. 27 сентября они закрыли проезд. Не выпускали нас на ту сторону и с той стороны никого не пускали. Кто работает [по другую сторону линии разграничения], кто заболел — ваши проблемы», — рассказывает Татьяна Ефесько.

Владимир Веселкин, руководитель Мирненской поселковой военно-гражданской администрации (в ее состав, в том числе, входят Гранитное и Старомарьевка, — ред.), говорит, что когда боевики закрыли проезд, то к нему начали обращаться жители Старомарьевки, которые не могли получить уголь для отопления своих домов — Красный Крест, всегда привозивший людям топливо, тоже не пропускали.

«Мне позвонила сестра, сказала, что собираются люди в начале села. Мы с мужем сели на мопед и приехали. Увидели, что стоит глава военно-гражданской администрации, еще несколько чиновников, военные и много людей. Сказали, что Украина забирает село, и теперь мы уже не “серая зона”. Вопрос был у всех один — а как нам передвигаться? Никто не хочет сидеть в каменном мешке. Потому что тебя с одной стороны не выпускают, а с другой у тебя нет проезда. Глава администрации пообещал построить мост».

«У нас была такая нормальная эйфория, — вспоминает руководитель военно-гражданской администрации Владимир Веселкин. — В том смысле, что если людей не пускают на другую сторону, то мы с помощью военных можем им помочь сделать временный мост из плит. Я людям говорил: “Жизнь будет такая же, как в Гранитном — на передовой, опасность. Но более-менее нормальная жизнь”».

Разрушенный мост через реку Кальмиус, ведущий в село Старомарьевка. Фото: Макс Левин / hromadske

«Разве можно жить на белом свете?!»

В штабе СЦКК (Совместный центр по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон, — ред.) лежат куски металла, сгруппированные в кучки по пять-десять штук. Под ними — листы бумаги с датами. Это осколки снарядов от 5 августа. А эти — от 27 октября. Но если бы кто-нибудь умудрился собрать все осколки за 25, 26 и 27 октября, то для них вряд ли хватило места даже на центральной площади Гранитного. За эти три дня на село упало порядка 120 снарядов.

Одной из целей боевиков была та самая переправа, которую взялись строить военные. Немало доставалось и соседним улицам.

«Разве можно жить на белом свете?!» — всхлипывает местная женщина, показывая осколки снарядов, которые за последние несколько дней собрала на своем дворе.

Она рассказывает, что иногда ходит на другую сторону реки — набрать воды из колодца. Чтобы перейти через реку, ей тоже нужно показывать документы.

Еще одну жительницу, Оксану, мы встречаем вечером у магазина. Она спешит домой, ведь начать стрелять могут в любую секунду. Спрашиваю ее, когда начались активные обстрелы.

«Не помню, я уже путаюсь во времени. Наверное, это вторая неделя. Когда слышишь, что стреляют — знаешь. Если тихо, то уже и забыл», — отвечает она.

Услышав вопрос, сильно ли стреляют, она едва сдерживает слезы.

«Дом подпрыгивает, двери качаются с окнами вместе. Через дорогу песок набирали, осколок нашли. Вот такой где-то [около 20 см]. Дыра в крыше. Наверное, осколками ее посекло», — говорит она.

На вопрос, почему так происходит, женщина только отмахивается: «Давайте не будем!» И после паузы добавляет: «Игра в бадминтон».

Украинский военный на дежурстве неподалеку от «серой зоны». Фото: Макс Левин / hromadske

«Взяли под контроль село и обстреливают его»

26 октября российская телепрограмма «60 минут» начинается с «захвата» ВСУ Старомарьевки. Весь 42-минутный выпуск посвящен обострению на востоке Украины.

«Они начали обыскивать людей. Есть информация, что троих человек задержали. Доступ к селу был ограничен. Они, можно сказать, взяли людей в заложники. Расквартировались в домах, где люди не жили. Те дома, в которых у них не получилось расквартироваться, они разобрали на блиндажи. Закрепляются там», — говорит мужчина в сюжете.

Российские пропагандисты даже не стали его титровать, так что он воспринимается как местный житель. На самом деле это «глава» оккупационной администрации Тельмановского (после декоммунизации — Бойковского) района Александр Спинул.

Через неделю «60 минут» пошли еще дальше.

«Применение турецких “Байрактаров” (ударный оперативно-тактический беспилотный летательный аппарат, — ред.) — это явный политический жест, демарш в адрес Кремля. Красные линии на Донбассе Зеленский перешел. И непрозрачно намекнул, что готов освобождать Донбасс силой», — привычным прокурорско-разоблачительным тоном чеканила ведущая Ольга Скабеева.

«Украина продолжает поглощать “серую зону”. Накануне ВСУ почти захватили поселок Старомарьевка, где проживает 37 граждан России. Сколько мы будем терпеть это? Это, пожалуй, главный вопрос», — резюмирует Скабеева.

Оба этих выпуска стали наиболее рейтинговыми среди социально-политических программ на российском телевидении за неделю.

Смотрят «60 минут» и украинские военные. Для них это самый простой (и самый веселый) способ заглянуть за линию разграничения.

Турецкий беспилотник Bayraktar во время парада ко Дню независимости Украины, 24 августа 2021 года. Фото: Александр Хоменко / hromadske

«Байрактар» в деле

Впрочем, «Байрактар» — более современный и высокотехнологичный способ разведки. И именно он поднял изрядную шумиху, причем далеко не только на российском телевидении.

«Очень полезная вещь для разведки. Я бы сказал, что это новый уровень. Он дает вести разведку и днем ​​и ночью. На большой дистанции. И радиоэлектронная борьба противника ему не мешает», — рассказывает военнослужащий ВСУ Андрей.

По его словам, противник начал вести огонь, увидев, что украинские военные оборудуют переправу. Та предназначалась только для легковых автомобилей местных жителей, тяжелая техника по ней пройти не могла. Но боевики, очевидно, восприняли это как попытку продвинуться вперед.

Спрашиваю его, выгодно ли было бы украинской армии занять Старомарьевку.

«Само село нет смысла занимать потому что оно находится в низине, и это были бы невыгодные позиции. Тем более что позиции располагались бы в населенном пункте. Если бы мы зашли за село, то это тоже невыгодно. Хотя и лучше, чем в районе переправы, потому что там ограничена видимость и мертвые пространства. Но даже если выйти за село, то все равно там идет снизу вверх дорога, и мы все равно были бы внизу», — отвечает Андрей.

Но боевики, похоже, настолько поверили в то, что надо сдержать ВСУ, что стреляли практически непрерывно. Схема была такой: два часа огня из тяжелого вооружения — смена позиции — продолжение обстрела.

«Когда один из обстрелов продолжался около двух часов, то был применен “Байрактар”. Он привлекался для разведки, чтобы понять, какая обстановка, где противник находится, какие силы и средства он привлекает. Но в процессе был обнаружен огневой взвод Д-30 (122-мм гаубица Д-30. Создана в СССР в конце 1950-х годов — ред.). И главнокомандующий принял решение применить “Байрактар”», — рассказывает военнослужащий.

Озабоченность использованием «Байрактара» выразили Германия и Франция. США призвали «обе стороны конфликта на Донбассе соблюдать условия соглашения о прекращении огня», однако акцентировали, что ответственность за обострение лежит на «стороне, которой руководит Россия».

После многодневного обострения ситуация вернулась в начальную точку. Украина отказалась от идеи построения переправы, боевики пропустили машины Красного Креста с углем и снова открыли людям проезд.

Предупреждения о возможных минах в «серой зоне» в окрестностях Старомарьевки. Фото: Макс Левин / hromadske

* * *

«Ежедневно 10 детей из оккупированного села Старомарьевка добираются в школу в контролируемом украинскими властями селе Гранитное. 4 километра по заминированной тропе и полуразрушенной кладке. Это происходит настолько регулярно, что приложение “Гугл-карты” проложило соответствующий маршрут», — рассказывала тогдашний министр по делам ветеранов, временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Украины Оксана Коляда в 2019 году.

На самом же деле Старомарьевка никогда не была под контролем боевиков. Да и тропу никто не минировал — по крайней мере, жители села Старомарьевка ничего об этом не знают. К тому же, тропинка на самом деле значительно короче — всего 1300 метров. Однако расположение села и его неподвластность никому создает вакуум информации, порождающий мифы. Но важнее, что это может приводить к спорадическим обострениям, которые утихают только после применения «Байрактара».

«Вооруженные силы должны защищать людей, а государство должно их опекать — это наша работа. Люди должны находиться под защитой. Или неподконтрольная территория. “Серые зоны” — это способ манипуляции, способ шантажа. Можно терроризировать людей. Старомарьевка юридически — наша, а фактически люди беззащитны», — разводит руками глава ВГА Владимир Веселкин.