Пасиионарии донецкой культуры. The real

Писать об экономике Донбасса или политической ситуации в регионе модно и престижно. Любой поисковик вывалит на любопытного массив информации по этим темам. А вот с культурной жизнью все сложнее. Официальная культура Донецкой области исчерпывается двумя театрами, традиционными «культурными мероприятиями» с участием чиновников и депутатов и гастролями поп-звезд разной степени пошлости. Но реальная культура Донбасса этим совсем не исчерпывается.

Мы застыли в состоянии советского союза. Тогда была официальная культура для широких масс — Пугачева, Кобзон, балет и династия Михалковых. А для меньшинства, которому душно и тошно от официоза — Ленинградский рок-клуб, Уфа, самиздат, кухни. Есть ли в Донецке культура не от власти и не официозная? Есть. Вот только ее не видно на модных тусовках, больших собраниях и слава Богу — убьет ее эта фальшь. О том, что скрывается за маской официальной культуры Донбасса проекту «Донецкие вести» рассказал донецкий поэт Арсений Артамонов.

Один донецкий мыслитель сравнил родной город с рабочим общежитием сталинских времен: роскошный лепной фасад и, мягко говоря, прозаические жилые помещения. Сравнение верное, особенно, если не забывать, что именно внутри, в тесных комнатушках, идет настоящая живая жизнь. Справедливо оно и для культурной сферы города.

Сегодня у нас на фасаде: отягощенный килограммами и годами Вадим Писарев, да, пожалуй, живописец Татьяна Пономаренко-Левераш, украсившая вершину Парнаса портретами игроков ФК «Шахтер» вкупе с портретом его президента.

А, между тем, представление о Донецке как о культурном захолустье, освещаемом парой дежурных фонарей, не подтверждается не только самой жизнью, но даже сухой академической наукой. Ведь, на протяжении многих десятилетий в наш город съезжались по исторической распутице наиболее целеустремленные и активные люди — пассионарии, которые, если возьмут в руку кастет или кисть (кому что ближе),-то уж не отпустят. К счастью, пассионарность — качество наследственное. Даже на скупой культурной почве края наши земляки-творцы укрепляются и дают свои неповторимые прекрасные плоды. Важно увидеть и понять, что никакая это не случайность.

Хочется привести несколько примеров — имен, которые дороги лично автору.

Очень немногие знают, что в Донецке, на станции Мандрыкино, до недавнего времени жил и скончался в нищете один из самых выдающихся украиноязычных поэтов и мыслителей современности — Петр Свенцицкий. Публиковать свои бессмертные стихи этот человек стыдился и умер в аккурат перед тем, как его единственный сборник отправился в типографию. Зато, подобно Федерико Лорке, никогда не отказывался почитать. И читал:


Менi вже пам’ятник стоiть,
Як я — веселий i пузатий.
Його на протязi столiть
Пташки не будуть обсерати.

Там напис нiде карбувать,
I квiти нiкуди покласти,
I жодна офiцiйна блядь
Не схвалить монумент рукастий.

Вiн у кварталi Cамоти
На вулицi Життя собаче:
I навiть ти, кохана, ти,
Його нiколи не побачиш.

Был Петр Палыч подлинным патриотом той Украины, о которой, кроме него, никто, пожалуй, не имел ясного представления. Как бы там ни было, уважения заслуживает такой факт: в то время как толпы народа осенью 2004-го толпились на киевском Майдане, зарабатывая грошi и положительные баллы, этот, немолодой уже, уникум забредал с оранжевым флажком в темные донецкие захолустья, рискуя заработать головную боль, а то и вечный наркоз…

Куди не вийдеш — все зима,
Куди не пiдеш — вiтер, вiтер.
Майбутнього, мабуть, нема,
i за минулим не жалiти.
Якщо i жив-то жив дарма,
Якщо не жив — не треба жити.
Куди не вийдеш — все зима,
Куди не пiдеш — вiтер, вiтер.

Мне представляется, как лет через сто, любознательный ребенок из Москвы или Владивостока попросит своего папу рассказать ему об Украине, но только покороче, и образованный интеллигентный родитель ответит: «Украина — это горемычная такая страна, где в начале XXI века, в славном городе Донецке, писала свои стихи Екатерина Сокрута».

На самом деле, этот пафос оправдан. Есть четкое и всеобъемлющее определение понятия «классика». Его дал Сальвадор Дали: «Классика — это когда в произведении есть всё. Это — гармония, космос, вера, а не раздробленность, не хаос, не цинизм». Судите сами:

Когда ты пьяный, и смелый, и горький — ночью по встречной,
Развилки и светофоры сжимали тебя кольцо,
Когда не хотелось долго, и страшно подумать — вечно,
Ты правда не видел ангелов, глядящих тебе в лицо?
Не видел, как несся Первый, сметая с дороги ветки,
Отшвыривая с обочин машины или столбы,
Не слышал, кричал Второй — уклон, поворот, разметка
Не помнишь, как Третий мучил потрепанный том судьбы,
Пытаясь найти лазейку — мол, просто доехал. Точка.
А лучше — заглох в ужасной осенней сырой грязи.
И пальцем водил прозрачным по непреклонным строчкам.
Хоть что-то. Оштрафовали? Не рассчитал бензин?
Ангелы ровно в полночь ходят меж нас по трое.
Снимают с маршрутов пьяных, а с окон — самоубийц.
Бросают на счет десятку, в обойму — патрон герою,
Поддерживают самолеты над крышами всех столиц.
Меняют в бокалах яд на грог, перелом — на вывих,
Вытаскивают из-под завалов, депрессий, аварий, драм.
Сигналят наверх: без жертв. Все живы. Нашлись живыми.
Бьют по щекам, запястьям, по стеклам и тормозам.
А после дышать, не верить, всхлипывать, ужасаться,
Благодарить врачей, и — нижней дрожать губой,
У ангелов тьма заданий — но, чтоб увеличить шансы —
Я всех своих отсылаю приглядывать за тобой.

Не могу не упомянуть ещё об одном выдающемся поэте, макеевчанке Марии Панчехиной. Пронзительная, чарующая лирика:

А случись потоп — что потом?
Топот по холодным полам.
Это мы пополам расходимся —
так, что комната даёт крен.
Затем исчезает всё вообще.
Есть только ковчег и водоворот.
Отворяй ворота, Господь.
Вот они, линии бесконечные, —
Наши четыре руки бесколечные.

Конечно, она не классик, но — лишь потому, что о ней пока не пишут учебники…

Кстати, насчет Макеевки, — наши города, ведь, фактически одно целое. Так вот, недавно я спросил у своего товарища-музыканта, который сейчас работает в Москве: «Знают ли в музыкальной среде Первопрестольной о Донецке?». Он ответил: «Пока что, знают единицы, зато слово „Макеевка“ долго не сходило с уст в богемных кругах. Михей то, ведь, оттуда».

В самом деле, часто ли, даже в Москве, являются такие яркие, оригинальные таланты, как макеевский музыкант, которому смерть помешала стать в полный творческий рост? Да, в столице России музыканту сытнее живется, да и дышится, пожалуй, легче, вот Михей и подался туда. Как и мой друг, который, не удовлетворившись игрой с именитыми московскими рокерами, создал андеграундный коллектив «Йога», который, подобно «Аукцыону» или «Звукам Му», неизбежно заслужит подлинную любовь народа!

Приезжая в Киев, мы всегда приходим поклониться одной из главный культурных святынь нашей страны — дому-музею Михаила Булгакова. А, уж, там прекрасно знают, что наиболее значимое открытие из жизни гениального киевлянина сделал донецкий филолог Александр Кораблев. Знайте, поклонники романа о Маргарите: в жизни писателя была женщина с таким именем, и шедевр без нее не родился бы! Как же удалось это установить, если не один документ не свидетельствует? А вот как: Кораблев соединил науку и мистику, — он, ведь, донецкий ученый, хотя ночевать ездит в Горловку.

Я мало разбираюсь в искусстве изобразительном, но всем, кто не знаком с живописью дончанки Полины Шакало, очень советую поглядеть, — ее картины есть в нашем музее.

А любовь моя — это Анатолий Топалов, скульптор. Он ещё работает в жанре поп арта — поистине высокое искусство! И в том, что работам этого художника не нашлось места среди постмодернистского непотребства бульвара Пушкина, есть, пожалуй, скрытый горький смысл…//donetskie.com