«Северокорейцы, когда их могут взять в плен, подрывают себя». Украинский военный о положении на фронтах и моральном духе ВСУ на исходе третьего года войны

Менее чем через месяц полномасштабному вторжению ВС РФ в Украину исполнится три года. В боях продолжают тысячами гибнуть украинцы, защищающие свою землю от агрессора, и россияне, отправляемые в бессмысленную мясорубку путинским режимом. Надежд на скорое завершение кровопролития мало. Новый президент США Дональд Трамп обещал завершить горячую фазу конфликта за день, этого не произошло. О ситуации на фронте, опыте боев с войсками КНДР в Курской области, об украинских уклонистах, о том, как в ВСУ воспринимают митинги российской оппозиции изданию «Спектр» рассказал украинский военнослужащий, председатель совета резервистов Сухопутных войск Вооруженных сил Украины, ветеран АТО Иван Тимочко.

– Какая сейчас ситуация на фронте? Самые горячие точки?

– Очень жестокие бои идут в Курской области. Враг пытается выполнить приказ Владимира Путина по вытеснению ВСУ с этой территории. Очень серьезные бои идут также на севере Харьковской области. Эта линия фронта — Липцы-Волчанск — для врага важна, потому что россияне рассчитывают выйти на Оскольское водохранилище. В районе Купянска — не менее серьезные бои. Враг нацелен выйти даже не на Купянск, а на Купянск-Узловой, так как российская армия сильно привязана в плане логистики к железной дороге… Часов Яр, Торецк — это приоритетные для противника направления на юго-западе Донецкой области, так как после захвата этих городов, у РФ открывается возможность создать плацдарм в сторону Краматорска и Славянска. Ну и покровское направление — не менее активное. Это связано с политическим заданием Путина занять Покровск, максимально охватив тем самым Донецкую область.

– Издание Sky News утверждает, что армия России сейчас «на подъеме», а у ВСУ «большие проблемы». Согласны ли вы с такими выводами?

– Они не на подъеме. Они на пике. Российская армия сейчас на пике своих возможностей, подтянув стратегические резервы. Благодаря этому они и достигают того результата, на который способны. Однако это успех тактического уровня, а не стратегического. Создав преимущество в живой силе и в использовании авиации, россияне имеют тактическое продвижение. Они уничтожают украинскую инфраструктуру, населенные пункты… И тут нужно понимать, что перед любыми вражескими войсками, занявшими чужие территории, ставится задача использовать ресурсы оккупированных земель: пользоваться захваченной промышленностью, коммуникацией. То есть армия оккупанта на месте, примитивно говоря, должна кормить саму себя. В свою очередь российское войско, нанеся абсолютное разрушение захваченным территориям, не может использовать их ресурсы, и вынуждено рассчитывать только на свои силы и финансы. Земля, которую они оккупировали, является выжженной и непригодной для жизни. В случае с армией РФ можно говорить о преимуществе, а не о способности эффективного ведения боевых действий. Чем больше вглубь таких территорий, тем сложнее становится самим оккупантам. Тем более, если мы посмотрим на сводки [украинского] Генштаба, то каждый день россияне бьют рекорды по своим потерям: по 1600−1700 убитых и раненых.

– Почему украинские войска теряют город за городом? Проблема в отсутствии на фронте «Томагавков» и «Таурусов»? Или проблема все-таки в системе управления украинской армией, внутри военно-политического руководства?

– Во-первых, наибольшая проблема — это возможность врага не щадить свои войска на поле боя, которые просто истощают наши подразделения. Во-вторых, у противника преимущество в авиации и в артиллерии. Враг стирает наши города с лица земли, их уже нет смысла удерживать. А президент Зеленский четко сказал: если территория уничтожена и враг имеет количественное преимущество один к восьми, то имеет смысл отступать… Разумеется, на сегодняшний день в армии не все идеально, но и не все критично. Если бы на самом деле все было бы критично в системе управления армией, то враг показывал бы по ТВ сотни наших пленных военных, сотни единиц трофейной техники. Но россияне этого не показывают, а лишь — уничтоженные села и города… Еще один аргумент в силу того, что нет критичных проблем в ВСУ: мы бы не провели успешную военную операцию в Курской области, не будь качественного боевого слаживания и взаимодействия абсолютно разных родов войск.

– Имеется ли сейчас у ВСУ дефицит вооружения на фронте? Какое соотношение объемов оружия у сторон?

– Дефицит вооружения есть всегда. Мы имеем намного больше целей, чем средств для их поражения. Поэтому приходится выбирать приоритетность. Есть и проблемы в системе поставок вооружения от союзников, но постепенно мы переходим на выпуск собственной техники… А пока наши союзники работают на максимуме, занимаются восстановлением своего военно-промышленного комплекса, чтобы пополнить свои склады и передать вооружение Украине. Соотношение объемов снарядов — разное, в зависимости от направления: от 1:3 до 1:8 в пользу россиян. Но у нас технологически лучше организована контрбатарейная борьба. При этом с авиацией, ракетами и живой силой дела обстоят лучше у нашего врага. Мы знаем, что РФ своим солдатам может платить гораздо больше, чем мы.

– Правда ли, что россияне уже используют в боях на Донбассе захваченную западную бронетехнику? В частности, захватили несколько боевых машин пехоты M-2 Bradley?

– Как правило, в руки россиян попадает наша поврежденная бронетехника, которая уже не пригодна для использования, но с информационно-пропагандистской целью они могут представить это по-своему. Россияне даже не смогли бы содержать захваченную пригодную для использования нашу технику, потому что без соответствующей эксплуатации она быстро выходит из строя. Поэтому я очень сомневаюсь, что они используют наши Bradley.

Иван Тимочко (справа) с боевым товарищем. Фото предоставлено доя публикации в Spektr. Press

«У нас нет цели стоять до последнего»

– Курахово пало — дальше дорога на Покровск?

– Да, у них такая задумка. Такие города, как Угледар, Курахово, Селидово — это города, которые они пытались занять или заняли, чтобы мы не могли нанести им удары с флангов. Они теперь создают круговой плацдарм, чтобы потом максимально интенсифицировать свое наступление на Покровск. Но чтобы дойти даже до админграниц города у врага много работы. В условиях современной войны расстояние даже в 10 километров — это очень длинная дорога.

– Существует ли сейчас угроза наступления войск РФ на Запорожье и Днепропетровскую область?

– По всей линии фронта и границ с Россией и Беларусью у нас есть угроза. Где находятся войска РФ, где есть накопление сил — потенциально они могут нанести отвлекающий или прямой удар. Тут нужно понимать: чтобы провести наступательную операцию, россиянам необходимо на конкретном направлении сконцентрировать тысяч 40−50 личного состава, еще примерно столько же иметь в резерве. Иначе — просто невозможно провести операцию.

«Мы рассматриваем территорию Курской области не как оккупированную или спорную»

– Владимир Путин якобы хотел вернуть полный контроль над Курской областью до инаугурации Дональда Трампа, что сделать не удалось. По вашей информации, обладает ли сейчас армия РФ такими военными возможностями, чтобы выбить ВСУ из Курской области в короткое время?

– Начнем с того, что россиянам пришлось резервы, которые они готовили для усиления своих войск в Донецкой и Харьковской областях, перебросить в Курскую область. Задач можно ставить перед собой много, но вопрос в том, смогут ли они накопить необходимый человеческий и технический потенциалы, чтобы провести там масштабную военную операцию. Попытки россиян перейти в контрнаступление оборачиваются уничтожением техники и личного состава. Естественно, россияне не будут прекращать попыток вытеснить ВСУ с Курской области. Однако мы рассматриваем территорию Курской области не как оккупированную или спорную, а как линию фронта, на которую ВСУ смогли перенести военные события, и на этой вражеской земле ВСУ воюют с российской армией.

Очень важно, где именно россияне расходуют ресурс: тысячи ракет, бомб, беспилотников они сбрасывают и используют на своей земле; тысячи солдат погибают на российской земле. А ведь все это могло бы быть задействовано на украинской территории! Кроме того, губернатор Курской области подал Путину список повреждений в его регионе на 700 миллиардов рублей. Для сравнения: годовой бюджет региона составляет до 90 миллиардов рублей. Эти убытки, которые враг сам себе причинил, ему же и закрывать. Поэтому деньги, которые будут направлены на Курскую область, не пойдут на российскую армию. Это станет дополнительной нагрузкой на их финансовую систему.

Иван Тимочко на гражданке. Фото предоставлено доя публикации в Spektr. Press

– Добавляют ли оптимизма украинским военным наступательные действия ВСУ в Курской области? Есть ли какие-то особенности в этой операции, не сталкиваются ли там ВСУ с российскими срочниками?

– Начнем с того, что Курская военная операция отличается от общевойсковой операции, которую проводит Россия на территории Украины. Ведь если в Украине боевые действия проходят с использованием пехоты при поддержке авиации по статичной линии фронта, где большая сеть окопов и опорных пунктов, то в Курской области боевые действия — мобильные с постоянным перемещением наших войск на чужой территории… А что касается срочников, то в России в рамках так называемого общественного договора было принято не  задействовать срочников в так называемой «СВО», но на территории Курской области проводится «антитеррористическая операция». Это тоже отличие. 

Срочников можно отправлять «для выполнения задач в условиях вооруженных конфликтов» при наличии двух условий —  после прохождения ими военной службы в течение не менее четырех месяцев; после подготовки по военно-учетным специальностям. Это прямо указано в Указе Президента РФ от 16.09.1999 N 1237 "Вопросы прохождения военной службы"».

Для проведения контртеррористической операции (КТО) ФСБ РФ создаёт группировку, в которую могут быть включены военные, нацгвардия, полиция, спасатели и сотрудники других ведомств.

– Госдеп США заявил, что северокорейцы уже во всю воюют в Курской области. Насколько военные КНДР боеспособны и эффективны на фронте?

В тех документах, которые наши бойцы находят у северокорейцев, написано, что они несут революцию мирового пролетариата на земли империалистов. То есть, их уже морально накачивают и готовят… В плане военной подготовки нужно учитывать, что она у них проходила на старой советской технике, с отсутствием беспилотников и, конечно, они гибнут, и гибнут массово! Но этот период адаптации пройдет. К сожалению, для нас. И, конечно, они научатся воевать и потери у них будут уменьшаться… Говоря про их эффективность — они идейные, они физически подготовленные. Но тут нужно понимать, что это отобранные лучшие из лучших. Со временем, чем более массово будут использовать северокорейцев, тем их качество будет падать. Это с одной стороны. А с другой — они будут приобретать опыт, и уничтожать их нам будет намного сложнее. 

– Президент США Дональд Трамп обещал закончить войну за 24 часа. Понятное дело, что это уже не случилось. Но по вашему мнению, удастся ли ему сделать это в обозримом будущем?

– В прошлые годы своего правления он пытался и израильско-палестинский конфликт остановить, и Северную Корею умиротворить, и Иран принудить к миру, но, как видим, Израиль с Палестиной воюют, Иран набирает обороты… Он, конечно, будет делать попытки, но сможет ли… На сегодняшний день ни одна из его стратегических целей не достигнута.

– Есть ли ожидания среди военных, что Трамп будет оказывать давление на обе стороны военного конфликта и добьется перемирия?

– В армии есть общее понимание: политики, наконец-то, должны всерьез повлиять на Россию, чтобы она прекратила свою агрессивную войну. И чтобы не было у политиков желания заигрывать с агрессором. Чем больше они будут заигрывать с РФ, тем дольше у нас будет длиться война… Риторика Трампа нам уже известна. Он уже говорит, что не за 24 часа закончит войну, а за большой период переговорного процесса…  И не заставит кого-то, а будет убеждать… К сожалению, политики в 21 веке не могут однозначного доверия или недоверия к себе вызывать. Все понимают: есть реальное положение вещей, а есть популистские лозунги.

– Нужен ли сейчас режим прекращения огня и как его достичь?

– Чтобы режим прекращения огня настал, должны быть заинтересованы две стороны. Россия, которая сделала ставку на максимальную интенсивность боев, вряд ли согласится прекратить огонь… Каких-то четких планов ни у России, ни у наших союзников относительно прекращения огня не просматривается.

– Если переговоры состоятся, то чего бы вам лично хотелось бы больше: чтобы приоритетом было возвращение территории или гарантии безопасности?

– Все-таки гарантии безопасности для нашей территории. Вопрос — как это все будет выглядеть: гарантии безопасности для Украины в границах 1991 года или в границах по линии разграничения. Мы знаем про гарантии, которые нам давали в рамках Будапештского меморандума… Они не соблюдаются. Скорее всего, придется сперва обговаривать гарантии безопасности для всей территории Украины, а процесс деоккупации обсуждать отдельным пунктом.

– В украинской армии сейчас военные считают реалистической цель выхода к границам 1991 года?

– У всех есть такое желание. А вот вопрос — реален ли такой выход. Опять же, что иметь в виду под таким выходом? Да, есть идеалистические ожидания, что будет полностью свободна Украина. Вопрос — когда и каким образом. Все понимают, что это долгий путь. Никто из военных не живет иллюзиями, но и никто из нас не считает, что эти территории мы потеряли навсегда.

– В случае, если Украина лишится значительной части поддержки со стороны Запада, насколько это критично для ВСУ? Смогут ли украинские военные продолжать боевые действия?

– Если мы потеряем поддержку Запада, то они потеряют свою безопасность. Поэтому такого априори не будет. Весь мир понимает: если падет Украина, то они будут следующими. В таком случае, среди украинцев будет обида на то, что нас предали европейцы… Если падет Украина, то большое количество нашего мужского населения будет призвано в российскую армию, которая будет наступать на западные страны. Прекращение европомощи Украине — это все равно, что они наденут себе шнурок на голову, или вообще ее отрежут. Отдельно взятые политики, которые находятся на финансовом содержании у Путина, могут такое говорить, но в целом у стран НАТО и ЕС иное видение. Другой вопрос, что эти европейские страны очень долгое время были социально ориентированными и антимилитарными. Все налоги закладывались на социалку, на выплаты, на создание комфортной жизни человека… Все это привело к тому, что теперь европейское общество не может быстро и качественно мобилизовать свое население перед потенциальной угрозой… 

Иван Тимочко во время награждения. Фото предоставлено доя публикации в Spektr. Press

«Каждый российский либерал заканчивается там, где…»

– Как вы относитесь к российским оппозиционерам, уехавшим из России в Европу и оттуда пытающимся бороться с режимом Путина? Насколько такая «борьба» полезна для Украины?

– Они не имеют реальной поддержки среди российского населения. Находясь за границей, они ментально оторваны от него. Ну и мы знаем, что каждый российский либерал заканчивается там, где начинается вопрос о границах Украины. Вот и все! Они все не системны, не объединены и не скоординированы, а также зависимы от доноров, которые их финансово поддерживают. Сколько бы они красивых дискуссий на заграничных платформах не проводили, но если в России цензура и ограниченное инфопростанство, то все это — болтовня в никуда! Если бы они еще заявляли о степени ответственности не только Путина, но и российского населения! А так — у них виноват во всем Путин, а русские — хорошие! Такого не бывает! Путин — это просто собирательный образ ментальности и мышления россиян. Поэтому всерьез их не следует рассматривать…

– В Берлине 17 ноября 2024 года состоялась акция протеста против войны среди уехавших россиян. Что думаете о таких акциях?

– Они даже во Львове собирались (имеется в виду Форум российской оппозиции, организованный женами бойцов легиона «Свобода России», который состоялся 23 мая, — прим. «Спектра». Массово заседали. И что?! Ни одни красивые проекты на грантовые деньги не изменят военно-политический строй России. Если бы там были, например, бывшие силовики, ученые, различные специалисты, то да! В перспективе больше пользы может быть от российского «Легиона», а не от такой оппозиции.

– По вашему мнению, какой могла бы быть реальная помощь, которую россияне, которые против войны, могли бы оказать Украине?

– Вместе с нами взять оружие в руки и воевать! Чем больше будет россиян, готовых воевать, тем больше это будет бить по путинскому режиму… Нельзя рассчитывать, что власть в России изменится демократическим способом. Этого не будет. Путин 30 лет делал со своим народом то, что мы видим сейчас. Какой-то надежды на беспощадный русский бунт нет. Ну не могут уже российские элиты повлиять на смену власти в РФ. Власть внутри страны могут изменить только с помощью силы и насилия.

– По вашему мнению, насколько правильно и успешно проходит мобилизация? Как вы относитесь к уклонистам?

– Мобилизация происходит не так, как хотелось бы, но и не настолько плохо, как заявляется. 24 февраля 2022 года она была объявлена, по сей день она и продолжается. Мобилизация имеет фазы подъема и спада. Это естественный процесс. Что касается моего отношения к уклонистам, то вопрос в их поведении. Если они аргументируют свое нежелание воевать, обливая грязью Вооруженные силы, то, конечно, это неправильно, на это надо реагировать. Тем не менее, Украина каждый месяц призывает десятки тысяч военнообязанных. Ситуация не настолько критична, насколько она раздута в медиа.

– Как проявляют себя в боях те, кто не хотел воевать?

– Те, кто не хотел воевать, они так или иначе нашли способ спрятаться или получить какой-то статус. Те люди, которые попадают в армию, добровольцы или мобилизованные, проходят обучение. Они понимают, куда попали. Они понимают, что выживание на фронте зависит от их активности, от их желания защищаться и бороться. То, что у многих могут сдавать нервы по личным причинам или из-за конфликтов в коллективе, да, действительно, они уходят в СОЧ (самовольное оставление воинской части, — прим. «Спектра».). Это в основном психологические причины. Но сказать, что все, кто приходят в армию, не хотят воевать, — это неправда! Мы можем говорить, что кто-то просто проявляет слабость, не выдерживает, не может себя контролировать и делает ошибки. Это так! Но проблема в Украине в другом. В том, что в начале 2022-середине 2023 года в Украине символом победителя был достойный воин на фронте, а в тылу — волонтер, который помогает воину. Но, к сожалению, позже, когда все начали говорить про окончание войны и потенциальные выборы, политики начали изучать свои электоральные базы. И они поняли, что солдат, военный или ветеран не будет у них просителем, не будет их благодарить за подачки, а такой военный будет требовать то, что ему принадлежит по закону. А по закону ему принадлежит много. И политики поняли, что это не та электоральная база, за счет которой они смогут выиграть выборы. Они решили, что выиграть выборы смогут за счет людей, которые нуждались бы в их защите, финансовом вознаграждении, гарантиях комфортной жизни. Начал формироваться такой образ уклониста. Политики начали заигрывать с теми, кто уклоняется от мобилизации, предлагая им различные поддержки и бронь. Плюс в стране начала царить коррупция в плане отбора людей во время мобилизации. И у нас в обществе создался образ уклониста… К сожалению, это повлияло на призыв, на боеготовность армии. И чем больше в Украине говорят про выборы, тем больше политики пытаются выиграть выборы, не выиграв войну!

– После этой войны при жизни нашего поколения возможна ли какая-то нормализация отношений между Украиной и Россией?

– Нет. Возможно, если только Россия будет фрагментарной. Если Россия не будет фрагментарной, не будет разделена на несколько субъектов, то нет: нормализации отношений не будет. Если какой-то субъект Российской Федерации из нее выйдет и не будет перенимать у нее имперскую политику, то еще возможно. Но, как по мне, это нереально… Ну, еще какое-то общение возможно было бы, если бы российское общество извинилось, но мы же понимаем, что никаких извинений не будет.

– Какое сейчас психоэмоциональное состояние украинских военных на фоне сложной ситуации на фронте?

– У нас нет обвала фронта, у нас нет войск в окружении, у нас есть очень серьезная ситуация на поле боя, которая требует от бойца максимального психонапряжения. Военные — это то же самое общество, которое попало на войну. Они еще совсем недавно занимались совершенно мирными процессами в своей обыденной жизни. И в зависимости от того, насколько сформированным был человек до войны, таким он будет и на войне. Сказать, что у человека на фронте будут резкие изменения, — нет! Да, у человека могут обостриться эмоциональное восприятие новой для себя среды, черты характера, но в целом человек такой, какой есть.