«Если вместе не держаться — ничего не будет». Как сохраняют свою общину широкинцы

Село Широкино было основано в 1797 году. Здесь родился украинский скульптор, народный художник Украины Николай Ясиненко. Вблизи Широкино была найдена стоянка времен палеолита. Есть легенда и о том, что недалеко отдыхал Пушкин по пути в ссылку. Только сейчас найти эту информацию практически невозможно — результаты гугл-поиска расскажут только о военных событиях последних лет и покажут фото разрушенного села. Чтобы история не потерялась жители создали сайт, на котором собрали исторические данные о своей малой родине. Там же делятся информацией и новостями.

Эвакуация села началась в феврале-2015, последние жители выехали в июне этого же года. Сейчас большая часть широкинцев живет в Мариуполе, кто-то уехал в Седово и Безыменное, несколько семей переехали в Израиль, Россию и Беларусь. За это время умерли 105 человек.

В 2019 году в 1-й класс в Мариуполе пошли 10 детей широкинцев.

Спустя четыре с половиной года они все еще тоскуют по родным местам, надеются вернуться, стараются поддерживать связи друг с другом и собираться вместе.

Для координации определены ответственные по районам города и по улицам Широкино. Это одни из главных каналов коммуникации среди людей.

Кроме этого, есть ответственный за медицину, гуманитарную помощь, информационный сайт, есть родительский комитет.

«Переехала» и церковь. Отец Игорь из Широкино открыл в Кальмиусском районе церковь. Люди говорят, что она и внутри похожа на ту, широкинскую.

Так сейчас выглядит церковь в Широкино. Фото: Facebook/Штаб ООС

Актив громады насчитывает до 40 человек. Среди них — Татьяна Алексеевна. Женщина переехала в село в 18 лет. Была и секретарем сельсовета, и депутатом.

Я приехала из шахтерского городка, он мне, конечно, тоже дорог — там могилы моих родителей. Но я там уже чужая. Здесь уже родилась моя дочь и внучка. Корни мои остались в Широкино. 11 февраля в 11:00 мы начали выезжать, в 18:00 наш дом разбомбили. А 17 февраля мы собрались впервые, те кто уже выехал, спонтанно во дворе церкви Архистратига Михаила, и сделали перепись населения, сколько оставалось в Широкино. На 15 февраля в селе оставалось 355 человек, в том числе и дети. С того дня и закрутилось. Для того, чтобы как-то самосохраниться, мы в 2015 году организовали ОО «Спасение Широкино».

Последние жители покинули наше село-призрак 15 июня 2015 года, когда вывезли последних раненых, контуженных. Один парень у нас стал инвалидом 2-й группы — ему оторвало ногу.

С того дня широкинцы лишь однажды побывали в обезлюдевшем селе — в мае 2019 года группе из 4 человек дали возможность в сопровождении военных возложить цветы и венки на кладбище.

Большая часть жителей вынуждена снимать жилье. Есть семьи, которые меняли квартиру уже 10-12 раз. Ведомственные квартиры по программе мариупольского горсовета удалось получить широкинцу с инвалидностью, учителю и медработнице.

Что наш дом сгорел, мы рассказали внучке только через полгода. Она говорит: «Бабушка, когда мы домой поедем? Там же мои куклы, там же мои платья», я ей отвечаю «Внучка, поедем, поедем». А дочка не выдержала и сказала: «Да сгорел наш дом!». Мы уезжали, когда ей было 6, а сейчас уже 10.

У меня часто спрашивают — мы не можем с вами встретиться, давайте мы поедем к вам в Широкино? А сколько вам надо времени, чтобы приехать в Мариуполь? Еще год назад меня спрашивали — а какой транспорт ходит из Широкино на Мариуполь. Я отвечала — я не знаю, какой сегодня дежурный БТР или танк.

Многие не понимают, о чем говорят. Журналисты постоянно показывают кооператив «Волна». Мы называли его маленький Крым. Это возле села был лодочный кооператив. Там была и гостиница, и рестораны, это рядом с селом. Вот корреспондент «Интера» стоя на фоне — рассказывал, что люди лишились квартир. Это не квартиры, а что-то вроде дач. Там же были и мариупольцы, и макеевчане, и днепропетровцы, и дончане. Более 300 эллингов было. Люди там находились там только с апреля до глубокой осени.

Фото: сайт села Широкино

Как только переехали из села, начали искать наших людей, кто где проживает. Теперь мы знаем, сколько у нас онкобольных, сколько диабетиков, сколько плохопередвигающихся, сколько постельно-больных, кому нужны памперсы, кому нужна какая-то помощь. Одного человека мы в долг похоронили, потом собирали деньги. Похоронное бюро пошло навстречу.

У нас всего один человек похоронен в общей яме без креста и фамилии в Мариуполе. Это случилось в конце февраля 2015, мы тогда еще не были организованы. Дочка в больницу попала с воспалением легких, а мама, ее вывезли, она была постельно-больная и умерла. И дочь не смогла ее похоронить. А два человека безродных мы потом уже похоронили всем селом, собрали деньги.

Очень хочется обратно домой. Недавно виделись с односельчанкой, и я ей говорю: «Так борща хочется». Она смотрит на меня и говорит: «Ты что сварить не можешь». Не могу. Со своей воды, со своих помидор, со своей картошки. Это ж две большие разницы, вкус этого борща.

Лидия Владимировна уже тоже пенсионерка. Она продолжает работать поваром, потому что пенсии и помощи на жизнь не хватает.

Мы приехали из России с мужем и жили там почти 30 лет. Обосновались, родили детей, они у нас там выучились, потом в институтах, и переехали работать в Мариуполь буквально прям перед войной.

Почти 30 лет мы там прожили и стали все друг другу родные. И мечтаем о том, чтобы вернуться обратно, чтобы все отстроить снова.

12 февраля 2015 года я осталась там одна, муж был на работе. Мы собирались сидели там до последнего, охранять свои дома. Но стало невозможно - начались сильные обстрелы. Газа нет, света нет, невозможно было выживать и 12 числа я ночью оттуда уехала сама.

Мы жили на улице Комсомольской, ее не грабили, потому что она стояла на возвышенности, просматривалась и со стороны Саханки и со стороны лагеря «Маяк». Через полгода сказали, что можно на тот край села пройти. Я смогла попасть в свой дом. Через Безыменное я ехала, и мне помогли ребята вывезти бытовую технику. Это был коридор дня 3 или 4, все пытались тогда что-то вывезти. Золото мое как было, уезжали же впопыхах, так оно там и лежало, и я его забрала. Дом был разрушен, потолков не было, все сгоревшее, покореженное. Походила, поплакала, кое-что забрала и все.

Муж больше не рыбачит, потому что возраст. Работает в садике сторожем. В наших уже годах снимаем квартиру. Очень нехорошую квартиру — подъезд полный наркоманов, не закрывает, живут одни бабушки. Как сдали дом в 70х годах, так ни разу в этой квартире не было ремонта. Хозяйка не разрешает никаких ремонтов, потому что ей это невыгодно, ей нужны деньги. Очень плохо и неудобно после наших хором, которые были в Широкино.

Почти все широкинцы живут на Восточном, заходят ко мне, мы общаемся.

Наталья Логозинская-Минеева родом из Львовской области, в Широкино переехала после замужества. Муж — широкинец в четвертом поколении. В селе у них был продуктовый магазин и автомастерская. После эвакуации из села — пробовали работать в Австрии, но неудачно, вернулись. В Мариуполе открыли точки фаст-фуда.

Когда я переехала в Широкино, то это были ощущения городской женщины, которая впервые попала в село. Я жила в городе, я эту курицу вживую никогда не видела. Для меня это была жизнь с нуля и кардинально другая. Мы вложили туда все. Незадолго до войны продали квартиру моего отца, все вложили в Широкино. У нас был продуктовый магазин, автомастерская, муж занимался ремонтом лодочных двигателей. Из города даже приезжали ремонтироваться к нему.
Широкино было разрушено при нас. Шесть снарядов попало на территорию нашего двора в тот день, когда мы выехали. Чудом не пострадали, один снаряд упал в полтора метра от нас.

Очень тяжело людям отпустить. Мы как-то отпустили, но не насовсем. Душа там и жизнь, и возраст. Хотя мы предприниматели между бомжами и низкой категорией. Мы не можем подаваться на жилье — не подходим ни одной категории. Мы никогда не заработаем уже на свое — постоянно работаем на налоги.

Первый грант был 18 тысяч 200 гривен. Нам купили три гриля и чайник, взяли в аренду будку. CIMIC помогли вывезти из полуразрушенного магазина шкаф и холодильник.

Мы сразу взяли участок в аренду на Восточном, потом, когда началась стройка, нас оттуда попросили и нас пустили с другой стороны рынка возле маленького сквера с другой стороны. Но этот сквер никто не убирал, мы с семьей стали его убирать. Потом громаду широкинскую тоже пригласили. Первые субботники там — это были субботники широкинцев.

Если вот сейчас клич дать, например, на завтра — давайте вот тут дальше продолжается стройка [речь идет о скандальной застройке сквера Надежда в микрорайоне Восточный]. Я вам говорю — 300 человек соберутся. Мы ходили и на заседания по ней. Мы не просим эту землю для работы, у нас есть.

У нас понимание уже чуть-чуть другое — жизнь перевернулась. После Широкино, после неудачных заработков в Австрии, после которых мы в долгах остались. Не из-за того, что мы там торгуем и мы убираем — нет. А ради того, чтобы люди увидели, что кто-то может сделать эти клумбы, не сами с предпринимателями, и фестиваль проводили на День защиты детей.

Если вместе не держаться — ничего не будет.

22 года мы прожили в Широкино до войны. Надежда очень маленькая, что мы когда-то туда вернемся. Мы тут, никуда не выезжаем, пытаемся работать.

Таисия Иванова живет вместе с односельчанкой Александрой Петровной в одной квартире. Но они не родственницы.

Звонит Александра Петровна, говорит — меня из квартиры выгоняют. И я предложила ей жить со мной. Мы снимали с детьми двухкомнатную квартиру, они как раз съехали. Так мы с ней и живем. Мы еще с Широкино с ней дружили.

Я работала заведующей продуктового магазина 38 лет. Муж работал в коксохиме — высотник-монтажник. А как уехали, муж и сын там остались, чтоб смотреть за хозяйством. А 21 февраля его в подвале нашли раненным, повезли в больницу и там он умер. Узнали мы об этом только 2 марта.

Нас вывезли из Широкино 15 февраля 2015 года. А привезли нас на Виноградное, уже вечереет, говорят подождите — сейчас за вами приедут автобусы. Мы ждем, ждем. Потом поразбредались кто-куда. В ту ночь я переночевала у племянника в Мариуполе и давай квартиру искать. И так вот по сегодняшний день, на старости лет жить бомжиком...

Мы видимся много и часто, встречаемся. Мы широкинцы очень дружные, когда видимся — обнимаемся, как побудешь в кругу своих — как будто дома побывала, в Широкино.