Рекорд Зеленского. Главные тезисы президента о Донбассе

Президент Украины Владимир Зеленский провел пресс-марафон для украинских и зарубежных СМИ. Общение главы государства с журналистами стартовало утром 10 октября и продолжалось 14 часов, за что президенту вручили награду - он побил мировой рекорд.

За это время Зеленскому задали немало вопросов касательно внешнеполитического вектора страны и внутренней политики Украины в контексте военного конфликта на Донбассе и оккупации Крыма.

«Новости Донбасса» собрали главные тезисы президента Украины о судьбе восточных регионов Украины.  

Зеленский рассказал, как обычно обращается к жителям Донецка и Луганска

Когда я о чем-то говорю, я обращаюсь к украинцам. Не только к украинцам, живущим на контролируемой территории, а ко всем украинцам, где бы они ни жили, для меня равны гражданские украинцы, не те люди, которые стреляют по нам.

Когда многие приехали с временно оккупированной части, люди приехали сюда к нам и мы, власть, не обычные люди, а мы, как власть, не обеспечили их местом жительства, работой, помощью. Это была наша главная ошибка. И многие из них уехали, вернулись назад, просто в поиске убежища. Это гражданские люди, они никогда не воевали. А человек уехал, потому что хочет убежать оттуда, но там осталась его мать или бабушка, например. Она не может выехать по состоянию здоровья. Этот человек должен был здесь, найти место работы, деньги. Он не нашел, и бросить свою родную мать этот человек не может. Кто этот человек? Он сепар? Он бандит? Он - украинец. Этот человек нормальный рядовой украинец, который не может оставить своих родителей.

Почему я сказал, что именно власть виновата. Власть не может сделать все, но это было очень важно и нужно было обеспечить.

Поэтому я всегда обращаюсь ко всем украинцам. А если на Донбассе человек думает, что он не украинец, я не могу сейчас влезть ему в мозг и сейчас это объяснить. Это его видение и это его желание. Поэтому вся та часть людей, которые живут там, и они чувствуют себя украинцами, они должны знать, что мы их не оставляем, мы их бросаем, мы их обязательно вернем вместе с территориями. Это наш план «А». А план «Б»: если у нас будет это длинная-длинная история с возвращением территорий, приоритетом все равно будут люди. Тогда мы должны их обеспечить возможностью быть здесь.

Но самое главное, что никакие СМИ не должны на них влиять. И это (избегать российской пропаганды, - ред.) могут сделать только они сами, переключать эти каналы, не смотреть их. А если ты смотришь их, то смотри как (герой российского комика Сергея Светлакова из сектч-шоу «Наша Russia», - ред.) Светлаков - он всегда разговаривал с телевидением, тогда это тоже выход. Пока нет там у нас наших каналов, наших трансляций, сиди и говори: «Что ты врешь! Я тебе не верю! Скоро здесь наша власть появится, скоро ребята за нами вернутся».

Мы работаем над тем, чтобы наши СМИ смогли там появиться. Очень сложно, глушат все, глушат военные технологии. Мы говорили с западными партнерами и в этом у нас есть поддержка, как сделать так, чтобы нас там слышали. А вот вопрос: услышат нас или нет? Это только их внутренний вопрос.

Во-первых, мы должны там обеспечить нормальные КПВВ. Во-вторых, когда ты примером показываешь, что мы сделали – это самое крутое информационное средство, пока нас там не показывают или показывают в невыгодном свете… Это такое живое телевидение… вы знаете, что такое информационная война и ее надо выигрывать.

О «формуле Штайнмайера»

• Пока нет закона об «особом статусе», нет никакой формулы... Реализация «формулы Штайнмайера» пока не состоялось. Имплементация этой формулы заключается в законе. То есть «формула Штайнмайера» набирает силу тогда, когда набирает силу закон об «особом статусе». Закон набирает силу, когда будет в Верховной Раде, после голосования и подписи президента Украины, как и любой другой закон.
• Если я обращусь к (президенту Германии Франку-Вальтеру) Штайнмайеру и он приедет в Украину, я боюсь это будет мое влияние на бывшую власть и я не хочу этого делать. Я его даже не просил комментировать.

О выборах на территории Донбасса

• Выборы должны проходить по украинскому законодательству. Все партии должны иметь возможность там избираться. Должны быть соблюдены вопросы безопасности. Мы хотим, чтобы там присутствовали журналисты, зарубежные наблюдатели. Потому что так должно быть. Если это все будет, если выборы будут признаны нами с вами и ОБСЕ… Если этого не будет, то ничего не произойдет.  У нас есть план «Б», я о нем не могу сейчас говорить. По законам Украины, там не должно быть военных, должен быть доступ ЦИК, украинских партий, журналистов. 

• Я думаю, что должно быть общее обеспечение мира. И украинская полиция, и ОБСЕ, и миротворцы, которые на границе должны помогать нашим пограничникам. Но это сложная ситуация.

О нормандских переговорах

• Встречаться мы можем только в двух форматах: нормандский формат и встреча моя прямая с президентом России. Об этой прямой встрече никто не говорит, потому что все против… Эта встреча должна быть, если мы хотим завершения войны. Мы сейчас говорим только о нормандском формате.
  
  Дата сегодня зависит и от нас с вами… И по поводу даты хочу сказать, что, к примеру, вчера я говорил с канцлером (ФРГ) Ангелой Меркель и мы поднимали этот вопрос, они будут обсуждать это с французской стороной, не буду говорить в какой день, в ближайшее время… а потом они будут дату предлагать российской стороне.
• Госпожа Меркель сейчас выступает человеком, который объединяет нас с Францией и Россией в обсуждении нормандского формата. Она действительно обеспокоена, что кто-то не хочет разведения. Только нормандский формат является возможностью для нашей страны по реализации плана прекращения войны.
• Для меня нормандский формат - это еще и возможность возвращения к обсуждению вопроса Крыма. Сейчас не существует никакого трека, где бы обговаривался этот вопрос. Кроме наших европейских партнеров,  США, Канады, которым мы очень благодарны, вопрос Крыма пока что есть только в санкционном формате.
• Если мы в целом мы в нормандском формате не сможем выйти на новый диалог, я это почувствую, как человек. Не будет диалога - дела не будет. Я скажу об этом открыто на нормандском формате. Если выяснится, что мы не сможем никак контролировать ни выборы, ни нашу границу, я вернусь к вам и мы будем искать другие варианты.

О законе об «особом статусе» Донбасса

• Каким будет закон, мы готовы обговаривать с обществом. И только после этого голосовать за него.
• В законе не может быть автономии. Самое главное — обсуждать то, что мы не можем делать, а не то, что мы можем. Я знаю, что там есть гуманитарные вопросы, что будут обсуждаться вопросы по поводу языка — чтобы они имели там, не знаю, региональный статус русского языка. Есть «красные линии», которые ничем не отличаются от «красных линий» нормандского формата и минского процесса.

О разведении вооружений

• Пока туда (на Донбасс, - ред.) будут приезжать разные люди с обеих сторон, которые не хотят разведения и будут случайно постреливать, разведения не будет. Не будет разведения – не будет нормандского формата. Потому я и сказал: теперь уже это зависит и от нашей стороны.

• Они (российская сторона, - ред.) должны гарантировать – они участники минского процесса, они участники Трехсторонней группы и именно в Трехсторонней группе говорится об этих моментах. Поэтому они должны гарантировать.
• В Петровском нет ни одного человека. Это степь. В Золотом были выстрелы… Там, где мы разводим вооружение, нет наших гражданских людей. В Золотое сейчас заходят наша полиция, разведка, которые должны обеспечить вопрос безопасности. Там есть полиция, там есть СБУ.
• В Минских соглашениях есть отведения, которые мы не можем себе позволить. Что мне с этим делать. А там подписали. Подписал тот независимый президент, человек, который сейчас ходит и говорит: «Айайай». Я как (американский актер, - ред.) Ван Дамм нахожусь на шпагате. Было бы три ноги, на три меня бы посадили. Я нахожусь в этих рамках и выхожу них так, как могу. Отвожу там, где могу обеспечить безопасность... Но если меня сажать на шпагат каждый день, вы получите президента, который скажет: «Садимся на шпагат вместе».

О Петре Порошенко

• Почему Порошенко против прекращения войны? «Формула Штайнмайера» – это такой кейсик для него…
• Коммуникационно мы проиграли. Мы действительно недокоммуницировали с людьми и это правда. Это ошибка. Но в наших других шагах больше нет ошибок. Ошибка Порошенко в том, что он думает, что может быть лидером другого Майдана. Зарубежные партнеры в шоке от того, как меняется риторика Порошенко. Он забывает, что уже не президент. Он не верит в это. Он против разведения. Ему кажется, что из-за его действий и посредством его СМИ могут быть майданы.

Об амнистии для участников событий на Донбассе

По амнистии у нас тоже принят закон. В тумбочке где-то лежит. И я не знаю, почему Рада приняла этот закон и не дала президенту на подпись. Никто не отвечает на этот интересный вопрос. Этот вопрос тоже в нормандском формате должен обговариваться - кого амнистируем, а кого – нет, каким образом, кто в целом должен рассматриваться, должны ли среди них быть гражданские люди, медики и учителя. Мое мнение: есть люди, которых это вообще не касается.

Об обмене удерживаемыми лицами и освобождении пленных

• Существуют несколько списков на обмен. Первый: крымчане – люди, о которых мы должны говорить только с Россией. Второй список – это люди, которые находятся на территории «ЛДНР». Третий – самый сложный – это люди, которые не имеют подтверждения со стороны «ЛДНР», что они там находятся, а у нас эта информация есть. У нас есть эти списки, мы готовы хоть завтра… Россия декларирует нам, что без нормандского формата мы не дойдем до этого вопроса. И у нас тоже много их людей – это правда. Наши списки уже подготовлены, почему я так и спешу с номрандским форматом. Часть людей из этих списков уже обговорена, и даже в Минске.
• Если нормандский формат будет отменен из-за несостоявшегося разведения, а в Золотом продолжится стрельба, мы будем искать другие форматы возвращения (пленных и удерживаемых, - ред.)– «Минск». Или другой формат, который сработал ранее – мои прямые переговоры с президентом РФ. Я увидел, что есть такой результат, я готов к нему.

О военном положении

Я шел на выборы как президент мира и хочу завершить войну. Я думаю, что общество не голосовало за президента, который придет и скажет, что у нас с этого дня военное положение, мы будем воевать, армия готова, мы заберем войной свои территории и нам хоть и не все равно сколько людей погибнут, но мы готовы на прямые военные действия на оккупированной территории. Если вы такое говорите, вы должны войной идти на Крым, несмотря на то, что наша армия не готова. Дело не в армии. Я как президент не готов на потери среди наших людей. Мы получили войну, коррупцию, ПриватБанк, лицензии телеканалов и многое другое. Но все это не решается военным положением. Я не готов терять людей. Первый приоритет – люди, второй – территории. Я хочу благодаря минскому и нормандскому форматам попробовать завершить войну.

О Крыме

• «Минск» вовсе не касается Крыма. К сожалению. Поэтому не выходя из минского формата мы должны каким-то образом вернуть вопрос Крыма.
• Что касается предложений «давайте мы вам отдадим оккупированную территорию Донбасса, а вы нам – Крым» - никогда ни одного разговора по этому поводу не было. Мало того, я даже не слышал этих намеков в любом формате.
• Никто из европейских коллег из состава нормандского процесса не знает, как вернуть Крым. А мы должны ставить эти вопросы и услышать ответ от РФ. Потому что, в принципе, за 5 лет в минском формате вопрос Крыма, я думаю, стал неприоритетным. Это неправильно, потому что все началось с аннексии Крыма.  

О минском процессе

• Я не удовлетворен тем минским документом, который был подписан. Но мы ищем ответы на сложные вопросы в Минске и ищем порядок, последовательность действий. Нас не устаревает тот прядок, который прописан в минском документе. Об этом придется говорить среди лидеров нормандской четверки, а не представителям в Минске, потому что они, к сожалению, не могут решить эти вопросы.
• Если мы не примем закон об «особом статусе», не будем имплементировать «формулу Штайнмайера» и идти по шагам минского процесса, мы автоматически из него выйдем. И тогда мы можем оказаться один на один с РФ.

О рисках «заморозки» конфликта на Донбассе

Я бы очень не хотел, чтобы конфликт на Донбассе был заморожен. Чтобы у нас было Приднестровье или Абхазия. Я не могу вам гарантировать на 100 процентов, что это не случится. Если честно, сейчас у нас там Приднестровье. Отношений нет, гуманитарная миссия хоть какая-то там есть. Единственное, что нас сегодня от Приднестровья или абхазского сценария отличает – у нас звучат выстрелы. А если физически мы поставим забор или там будет минирование… Но фактически, если мы не признаем отношений, это и есть Приднестровье.

О России и США

Я хотел бы верить, что между Америкой и Россией могут быть любые договоренности, но эти договоренности не касаются Украины. Об этом мы в конце концов прочитаем и узнаем. Я верю тому, что мне говорил во время встречи президент США Дональд Трамп и о санкционных отношениях, и по поводу прекращения войны на Донбассе, и относительно Крыма. Я верю, что он стопроцентно на нашей стороне. Но это жизнь и может быть все, что мы можем представить. Если так будет, это будет плохой сигнал. Если есть какие-то договоренности без участия Украины и мы не знаем об этом, это будет не только плохой сигнал для нас, но и для Америки в целом.

Об отношениях с Россией

• Все телефонные звонки совершал я. С меня корона не упадет, у меня ее нет. Я хочу закончить войну. И это и были наши шаги навстречу России. Если обе стороны хотят закончить войну, они должны встретиться, сесть поговорить. Изменить риторику - перестать говорить: «Это ваш внутренний конфликт, сами решайте». Результата добиться сложно.
• К чему приведет публикация моих разговоров с Путиным? Приведет ли она к какому-либо продолжению наших встреч? Нет, думаю, все будет закончено. Есть желание получить от этого такой результат, и не получить больше никогда возможности вернуть наших пленных, которых очень много на территории «ДНР», «ЛНР» и на территории России и Крыма? Будет ли у меня такая возможность возвратить? Никогда.

О плане «Б»

Если мы не договоримся в нормандском формате и в Минске, мы еще знаете, сколько людей будем принимать. Тогда мы будем принимать всех украинцев и встанет вопрос минимум о миллионе людей. Но сначала план «А».  

Часть 1

Часть 2

Часть 3