Как мариупольский журналист выжил в российском плену — Еленовка, Ростовское СИЗО и «кровавые бани» в Камышине

С чего начинается свобода после плена? Когда делаешь свой первый шаг из автобуса на украинскую землю? Когда по дороге в Черниговский госпиталь видишь людей с сине-жёлтыми флагами? Или когда ты сидишь на корточках в аэропорту Таганрога, а российский спецназовец говорит: «Парни, завтра будете дома»? Или на следующее утро в реабилитационном центре, когда ты просыпаешься и осознаешь что все это был не сон и ты правда дома?

Нет. Она приходит постепенно, заполняет тебя как теплая вода ванну. Когда ты идешь из гражданской больницы с поднятой головой. Тебя обгоняют машины, а снег, лаская, приятно падает на шею. Когда незнакомая медсестра улыбается и плачет одновременно. Когда можно включить любую музыку на телефоне и найти любую информацию в Интернете. Когда те родственники, которые остались на оккупированной территории, пишут СМС-ки с текстом: «Прости. Ты, наверное, меня ненавидишь».

Плен — это не только стены, камеры, колючая проволока, голод, страх и побои. Это отсутствие свободы, отсутствие права выбирать. У тебя отнимают все: твою одежду, твой язык, твои привычки, дни, месяцы, годы жизни, но единственное, что можно попытаться сделать – это остаться собой. Не как сказочный герой, а как просто человек, который хочет сохранить свою совесть.

Во французском языке есть хорошее cлово — témoignage. Оно обозначает «свидетельствование» и «быть свидетелем» одновременно. То, что вы решитесь прочесть, это не просто рассказ о страданиях. Это открытая публичная констатация жестокости от первого лица, которую нужно оставить после себя ради тех, кто (еще или уже) не может высказаться сам.

«Тебе почки опустить, тербатовец?»

О том, что в плену у россиян не будет никакой «Женевской конвенции» тебе дают понять в ангаре поселка Сартана под Мариуполем на первом обыске. «Оппонент», подбирая слова поизящнее, приказывает выложить все из карманов. Там и так нет ничего опасного: телефоны разбиты при переходе моста, патроны, которые носились россыпью, выброшены еще на заводе. У тебя находят один пакетик противовоспалительного порошка и это злит россиянина.

— Тебе почки опустить, тербатовец? — интересуется он, и ты получаешь удар в район левого бока. Ничего, нормально. Просто качнуло.

Александр Гудилин в рядах ТРО в Мариуполе, Донецкой области. Фото предоставлено автором

Вы размещаетесь на земле в ангаре. Рядом еще человек 300, подобных тебе. Поддонов хватает не всем. Наступает ступор, эмоциональное онемение. Вы просто сидите на земле и не знаете о чем можно поговорить. Видите, как русские завешивают снаружи единственное окно и ставят ведра у входа, для того, чтобы можно было сходить в туалет.

— Сейчас приедут чеченцы, будут заставлять вас кричать: «Аллах Акбар». Но вы не делайте этого. Мы же славяне, христиане, — делает объявление некий россиянин и выходит из ангара. Перспектива визита чеченцев отнюдь не радует, но ничего не остается как молча ждать неизведанного.

Удивительно, но вскоре пленным порционно приносят еду. Ты удивляешься, что можно это все съесть в одиночку, но более всего удивляешься куску хлеба. Его то ты давно не держал в руках!

Время в ангаре не имеет значения. В полудреме и полумраке совсем не ясно прошло 20 минут или 3 часа. Поступил приказ выстроится в очередь и сказать свои установочные данные представителям российской стороны. После этого снова можно впасть в кататонию.

Становится понятно, что вас будут куда-то увозить. Это не мудрено, вас же не могут держать вечно неподалеку от места ведения боев. Очень быстро, с криками, но без физических усилий, тебя и еще двух Теробороновцев грузят в КАМАЗ, преимущественно с морпехами. Это будет называться первый этап.

Сдача в плен украинских защитников в Мариуполе, 2022 год. Скрин из пропагандистского видео

«Не бьют, просто пугают»

Приехали. Пункт назначения — известная Еленовская колония, но ты пока не знаешь об этом. Ты пока вообще ничего не знаешь.

— Там что, бьют?

— Та нет, просто пугают, наверное.

Александр Гудилин во время пребывания в плену. Фото предоставлено автором

КАМАЗ уже заглушили. Вы стоите и ждете команды выпрыгивать из кузова. Кто-то поумнее сообразил, что камуфляжная одежда, бафы и сине-желтые шевроны будут лишним раздражителем в нашем месте пребывания. Заставляют насторожиться одиночные глухие звуки, которые раздаются когда человек спрыгивает на землю.

— Почему тут на одного меньше чем нужно? Одного сожрали что ли по дороге? — кричит сотрудник колонии.

Доходит очередь «десантироваться» и первым делом ты получаешь обжигающий удар дубинкой в спину. Тебе приказывают бежать куда-то под стенку и еще пару раз прилетает по дороге. Потом матом орут, что нужно сесть на карточки, положить руки за голову и назвать свой род войск и звание.

— Еб…ые тербаты! — ты получаешь удар ногой в плечо, а человека рядом забивают палками на земле. Парень плачет и обещает переводить деньги в Россию, а ветрухай кричит, что на харьковской колонии забили его земляка в 2015-ом году. Потом, когда забегаете в барак строго по одному, ты видишь, что на входе стоит вертухай и держит палку в двух руках. «Так ведь удар будет сильнее и никого точно не пропустит», — понимаешь ты.

Уже в самом бараке впервые в жизни тебя ставят «на растяжку». Оказывается, что это поза когда руки, с вывернутыми ладонями, и ноги максимально широко разведены в стороны и упираются в стену. Максимально беззащитен. Так тебя очень удобно бить по ребрам и ногам и кричать на ухо: «Стрелял?»

Вас загоняют в помещение, раздевают, бьют снова и отбирают, как при обычном гоп-стопе, а не при военном конфликте, все вещи. Падальщики не брезгуют обручальными кольцами и нательными крестиками. Помещение заполнено криками и стонами. Воздух можно резать ножом. Кому-то достается больше из-за званий, должностей и татуировок. Все происходящее кажется сюрреализмом. Кажется, что это какая-то игра, что все можно остановить, стоит только пожелать, но ты забыл «Стоп-слово». Вашу партию уже избили и к вам потеряли первоначальный интерес. Ждут следующую и параллельно обучают кричалкам типо «Слава России», «Путин — наш президент», а на лозунг «Слава Украине», оказывается, нужно отвечать не «Героям слава», а «В составе России». За первый вариант бьют ручкой дубинки в лопатку.

Люди сидят на корточках уже несколько часов. Затекшие ноги не держат и они падают на колени, но за это также можно «выхватить». Кто-то начинает проситься в туалет. Это запрещают и предлагают сходить «в себя». Если долго сдерживать позывы мочевой реально режет боль почти как при аппендиците. Терпеть становится нереально. Но выход найден. Шепотом извиняясь перед соседями ты решаешься на что-то стыдное. Представить в нормальной жизни, что ты когда-то будешь делать так — невозможно. Снимаешь с себя футболку и стоя на коленях, чтобы не заляпать пол, ходишь в туалет в нее.

— Это ваши апартаменты. Не люкс, конечно, но располагайтесь, — говорит вертухай и военнопленные падают на пол.

Пару дней вы знакомитесь, учитесь ходить строем в столовую, лежите на поддонах, жалуетесь друг-другу на побои, но, оказывается, что вам повезло. За день до вашего приезда на «приемке» было два летальных случая.

Ростовское СИЗО

— Готовьтесь получать п…ды от пацанов из Крыма, Чечни, Донбасса и Ростова! — такими словами вас встречают сотрудники Ростовского СИЗО.

Вы ехали туда ночью на автобусах с головами опущенными на руки. Конвоир рекомендует все же закрывать голову и лица, когда будем пробегать по организованному живому «коридору».

— Получайте, собаки! — кричит кто-то с кавказским акцентом.

Палки, кулаки и ноги летят со всех сторон. Теряя обувь, ты каким-то образом без падений добегаешь до прогулочного дворика, куда заталкивают всех военнопленных и садят на корточки. Там избиения продолжаются. Жестче, резче, сильнее. Палками сверху по сидящим. В перерывах, когда устают бить, заставляют приседать или стоять в стойке «полтора». Это когда ноги согнуты в коленях лишь на половину. В такой позе ты выхватываешь поставленный удар сзади в левую почку, стараешься вдохнуть глубже, но не получается.

Люди начинают терять сознание. Приходят чеченцы, спрашивают есть ли среди нас мусульмане и дают воду. Ее хватает по пару глотков, но основная масса уходит на то, чтобы вернуть в сознание тех, кому очень плохо. Тут ты узнаешь, что за поднятые глаза на сотрудника следует удар, за поднятую голову тоже, что руки должны быть за спиной, а пальцы «в замке». Иначе — естественно, тоже удар. Единственные фразы, которые приемлемы — «Так точно, гражданин начальник» и «Не могу знать, гражданин начальник». Молчать, когда задают вопросы, тоже нельзя. Подчинятся приказам беспрекословно, иначе можно распрощаться с остатками здоровья навсегда. Все остальное — узнаешь позже.

Люди начинают робко отпрашиваться в туалет. Начинаешь ценить просто возможность облегчиться. Согнув пополам, выломав руки, тебя тащат в какую-то камеру. Вот она, самая настоящая тюремная параша. Во всех смыслах слова. На туалет 30 секунд. На обратном пути пару раз заехали коленом «под дых». Нормально. Дальше было обрезание ногтей. Странно поймать среди водопада боли оттенок облегчения, когда засоленные волосы упали на пол и голова адски перестала свербеть. На одном из этапов приемки, после душа, нужно было переодеваться в зэковскую робу. Все нужно было делать максимально быстро, а то палка придавала дополнительного ускорения.

Сотрудник, узнав, что ты — мариупольский журналист, стал орать, что ты всех заставлял говорить на украинском. Ты отвечаешь, что твоя редакция всегда писала на русском языке и сам ты разговариваешь на русском тоже. Он ловит небольшой ступор и своим ключом даже помогает сделать отверстие для пуговицы на штанах.

Форма на несколько размеров больше. «Неужели российские зеки такие откормленные?», — пока придерживаешь штаны, а тебя лупят и тянут в какое-то помещение. Пинками загоняют в комнату, где уже сидят избитые побратимы и вас заставляют учить гимн Российской федерации.

Этап пребывания в Ростовском СИЗО можно поделить на два отрезка. В первом ты находишься в бараке, но с пометкой «Строгие условия содержания», сокращенно СУС.

День тут проходит так: Вы поднимаетесь с постелей командой «П…ры, подъем!» и в согнутом положении строитесь лицом в стене, потом выбегаете на улицу, чтобы спеть гимн РФ и еще пару песен типа «Катюша», «Маруся» и т.п. Потом забегаете в помещение дневного расположения, чтобы посидеть там с руками за спиной до завтрака. Поев что-то горячее за две минуты, вас строят впритык к друг-другу и заставляют приседать, «усваивать пищу». Потом снова нужно сидеть часами с руками за спиной, развлечение — попеть песни и поприседать, раз 300 — 400. И так изо дня в день, а любое перемещение сопровождает спецназ вместе с местными вертухаями, которые бьют палками.

Но были дела и забавнее. Один раз пришли сотрудники и приказали поднять руку тех, кто родом из Донецкой или Луганской областей. На 75 человек таких нашлось четверо. Нас вывели и устроили особо «горячие разборки». Типо мы воевали «против своих». После этого ты задумываешься, как вообще жить, если такие акции будут ежедневно?

Также ярок пример заезда нового спецназа. День проходил, в принципе, как обычно. Мы сидели с руками за спиной после ужина. Кто-то один читал вслух учебник «История России 5 класс». Но внезапно с последних скамеек стали поочередно выдергивать людей и вытаскивать в коридор. Для чего было неясно. Но позже стали доносится жуткие крики. Последние ряды ринулись на первые или решили спасаться в туалете. Но ты думаешь, что участь быть просто так избитым новым спецназом тебя не минет, и остаешься на месте. Тебя вытаскивает за шиворот, как кота, спецназовец и еще несколько ждут в коридоре. Они орут и требуют назвать имя, фамилию и воинскую специальность. Какой в этом смысл? Просто подзадорить себя. Твоя поза привычна — у стены в виде «звездочки» только получаешь удары очень профессионально. По каждой из четырех конечностей поочередно. После нескольких кругов, завершающий удар ты получаешь в затылок и сползаешь на пол.

— Вставай, а то хуже будет, — говорит кто-то в маске и экзекуция повторяется. Потом тебя вытаскивают на улицу и ставят у стены рядом с другими избитыми военнопленными.

— Вспоминаете все ваши песни, все ваши молитвы, — прохаживаясь вдоль строя и периодически нанося удары, говорит голос с кавказским акцентом. «Сейчас будут имитировать расстрел», — почему-то думаешь и становиться спокойнее. Однако все прекратилось неожиданно, как и началось. Это действие посчитал беспределом кто-то из старших в администрации и прекратил одним словом.

Вторая часть ростовской эпопеи проходит в камере ДИЗО. Первый опыт реальной изоляции. Сначала четырехместная, а затем трехместная клеть. Режим — стоячий, но есть возможность дурить вертухаев. Твои сенсоры обострились до такой степени, что ты чувствуешь запах его дешевых духов, когда надсмотрщик только появляется в коридоре. Сначала ты даже шутишь, о том, что еду будут приносить тебе как в ресторане. Но потом понимаешь, что если в СУСе били весь день по чуть-чуть, то в ДИЗО бьют один раз на утренней проверке, но так, чтобы запомнилось до следующего раза. Бывает, конечно, что тебе везет. Почему-то кажется, что чаще, чем остальным. Но моментами заползая в камеру, ты делаешь себе холодный компресс и смотришь на бедра цвета космического пространства. На этих утренних проверках ты понимаешь, что бьют одинаково жестко всех, но больше всего достается рому, которого посадили специально в «одиночку».

«Люди, которые позиционируют себя как борцы с нацизмом, избивают цыгана за то, что он цыган», — эта мысль не дает тебе покоя.

Из череды этих безумных дней можно выделить случай, когда на прокурорской проверке один пленный решил сказать, что ему холодно. Весь наш этаж пришла «греть» смена всем составом. Избитых, нас загнали в камеру, предварительно забрызгав ее слезоточивым газом.

Александр Гудилин во время пребывания в плену. Фото предоставлено автором

«Кровавые бани» Волгограда

...Выводят из камер, и переодевают в твой вонючий, но родной пиксель. «Обмен?», — робко мелькает где-то внутри головы. Хочется верить, но, внутри ты убежден, что не в этот раз. Вряд ли перед обменом пробивают кулаком в грудь, а после того как замотали глаза бьют по голове.

Вас привезли на аэропорт, заставили стать «паровозиком» и ходить с песнями, потом погрузили в самолет. Когда летели, интересовались, не душит ли скотч. Тогда была надежда. Она растаяла с перегрузкой в автозак под лай овчарок и услышанной фразы конвоира: «Снова их кормить».

...Дорога, скрежет ворот, снова лай служебных псов.

«Опять тюрьма», — говорит шепотом побратим из ТРО и ты молча киваешь.

И вам не повезло. Вы понимаете, что привезли вас в Волгоградскую область, точнее в СИЗО поселка Камышин с живописным видом на Волгу.

— Тут бьют? — спрашивает у водителя автозака один из пленных.

— Не без этого, — добродушно отвечает он и ты чувствуешь запах колбасы на его бутерброде.

А не повезло вдвойне, потому что «принимать» ваш автозак будут одним из самых последних. Т.е. вы будете сидеть в машине всю ночь с завязанными руками и глазами и пропускать через себя крики боли тех, кого будут калечить раньше. Ты будешь пытаться уснуть, чтобы не слышать их, но только бесполезно. Будешь убеждать себя, что все можно вытерпеть, но от этого не легче.

«Не думай о зеленых обезьянах», — как-то сказали тебе на психологическом практикуме и ты не понял, как можно выполнить это задание. Не думать о том, что через полчаса или час ты будешь кричать вместо тех людей, которые кричат сейчас — также нереально. Разговоры сотрудников СИЗО. Они хвастаются друг перед другом, что порвали не одну пару перчаток на приемках и ломали дубинки. Ужас и нетерпение дьявольским коктейлем бурлят у тебя внутри. «Быстрее, начинайте уже быстрее!», — думаешь ты.

Двери открываются, волочат на коленях по земле и ставят у стенки. Понимаешь, что шокер большее всего бьет по пальцам и в шею. Они ходят возле, посмеиваются. Наверное, чувствуют себя прекрасно. Связиста заставляют петь песню про связь и бьют шокерами. Даже через повязку на глазах, ты понимаешь как нежно светит солнце и какое прекрасное летнее утро. Но не для тебя. Под ударами тебя тянут в комнату, где проводят первоначальный допрос. «Имя, фамилия, должность, стрелял? Убивал?». За то, что твое место гражданской работы (сайт 0629.сom.ua) звучит как номер воинской части получаешь еще и еще.

Затем новый квест: Тебя толкают в душ, где избиения продолжаются под надзором женщины-врача, которая дает свой вердикт, кого бить еще, а кому уже хватит. Мужчина-врач, второй слуга клятвы Гиппократа, говорит, что тебя сейчас кастрируют и спрашивает, отрезать левое или правое ухо. Ты говоришь: «Какое вам удобно» и принимаешь подобие душа.

Нужно быстро переодеваться в «зечку».

— У тебя пять секунд. Раз, два, три. Ты не успел, — говорят спецназовцы и втроем начинают «гасить» тебя в узком коридоре так, что ты понимаешь, что фраза «не касаться земли» — вовсе не гипербола.

— Откуда? С тербороны? Вы там были крутые, да? — интересуется спецназер и обещает контузить дополнительно. За попытку прикрыть локтями почки, говорит, что сломает руку.

Тебя заталкивают в камеру, там есть уже люди. Тут 24 на 7 на вас смотрим видеокамера и нужно делать выматывающую зарядку трижды в день, находясь в двух комплектах одежды. Однажды вы присели 1700 раз под синхронный счет. Глаза заливает соленым потом и вспоминается Азовское море и детство.

«Украинские гниды»

Фраза Петлюры про «украинских гнид, которые страшнее московских вшей» обретает новые смыслы. В Ростове ты слышал как из других камер кричали: «Гражданин начальник, у меня есть информация» и сдают побратимов. В Камышине такая гнида сидит с тобой. Это престарелый морпех — сердечник, которого «короновали» чеченцы.

— Это — батя в вашей «хате». Кто не будет батю слушать — тому конец. Ясно? — сказал спецназовец. После этого у «бати» сорвало «крышу». «Батя» не занимается уборкой камеры, «батя» не поет песни, «батя» обзывает сокамерников, заставляет отжиматься от пола, угрожает «сдать» спецназу за непослушание, а на молодых пацанов поднимает руку. «Батя» на коленях говорит «Спасибо российской медицине!» когда ему приносят таблетки и даже в разговоре между нами пользуется риторикой оккупанта. Мариуполь называет «освобождённым городом», Зеленского — «фашистом», а тероборону — «дебилами, которым захотелось пострелять». А еще он очень противно «сербает» чай…

«Может просто задушить его ночью подушкой?», — мелькает в голове идея.

Вас заставили сидеть целыми днями на верхних шконах. Спускаться нужно только на исполнения гимна и когда железным ключом постучат в дверь. Постоянно находясь на весу, ноги отекают хуже, чем от стояния. Передавленные сосуды, стресс, отбитые ребра и ноги, изнеможение делают свое дело. Ты чувствуешь жар внутри головы и понимаешь, что у тебя очень высокая температура. Жаловаться нельзя. Ты слышал как избивали человека из соседней камеры за обращение к доктору. Поэтому просто сидишь, уставившись слезящимися глазами в стену и вспоминаешь тексты всех известных тебе песен. Впадаешь в полузабытье и ждешь скрипа тележки с едой, которую баландер будет толкать по коридору.

Что за чудеса? Откуда в камере взялась черная кошка? Мутным взором ты улавливаешь как зверь мечется по полу, залазит под нары и запрыгивает на кормушку. Благо, хватает адекватности понять, что это всего лишь галлюцинация и просто продолжаешь наблюдать хаотичные перемещения хвостатой.

Но самое жуткое, что было в Камышине — это «кровавые бани». Ваш этаж купают по четвергам, но морально готовится нужно с пятницы.

—Тут как в библиотеке. Должна быть тишина, — говорит садист-банщик когда бьет электрическим током. Ты понимаешь что вода — реально хороший проводник.

Иногда просто забивают палками, иногда добавляют шокеры. Чеченцы отрабатывает удары на вас или инспектора и спецназовцы соревнуются, кто сильнее может пробить пленному в диафрагму. Ты задыхаешься лежа на кафеле и ждешь команды вернутся в камеру, которая кажется самым безопасным местом на земле. Самое унизительное — извинятся друг перед другом в камере, когда вас принудили бить друг-другу пощечины. За попытку «смухлевать» и бить слабее чеченец влупил так, что хрустнул шейный позвонок. «Ничего, нормально», — думаешь ты, когда по громкоговорителю в тысячный раз слушаешь томный голос диктора, который рассказывает рандомные истории про Юрия Долгорукого и правила поведения в камере.

Звучит твоя фамилия. На выход из камеры. Согнутым пополам тебя ведут туда, откуда сутками на пролет слышны крики боли. Людей пытают под «тапиком» и ты понимаешь, что, по ходу, наступила твоя очередь. На голову одевают белый мешок, и ты слышишь свое собачье дыхание. Однако тебе повезло. В который раз. ФСБшники решили не «шить» на тебя никаких дел поэтому все просто без насилия. Просто записали парочку пропагандистских видосов с приветами родне, украинскому штабу и пытались «вербануть», дав псевдоним «Фрейд».

Через пару дней снова выход из камеры. В этот раз уже с постельным бельем. Вчера тебе предлагали принять российское гражданство и уверяли, что если не откажешься от обмена — сидеть будешь очень долго. От гражданства ты отказался, а от обмена нет, поэтому идешь на новый этап.

Тебя ведут по коридору и одни вертухаи кричат, что «ты счастливчик». Другие — что едешь «на расстрел». Но в итоге тебя в составе небольшой партии просто довозят до вокзала и грузят в «столыпинский вагон». Ты понимаешь, что тут — все выходцы из Донецкой и Луганской области, догадываешься — что повезут сидеть на оккупированную территорию через Таганрог, но пока не можешь понять, хорошо это или плохо.

Таганрог

«Приемка» лично для вашей партии в Таганрогском СИЗО прошла довольно спокойно. Пару палок и подзатыльников в том месте, где забивали на смерть людей — звучит как невероятное везение.

Туда добирались поездом. В соседних зарешеченных купе были российские зеки и зечки, которые знакомились между собой и выкрикивали АУЕшные лозунги, провоцируя конвоиров.

Кстати, на удивление, конвоиры попались очень адекватные. Им было приятнее общаться с украинскими военнопленными, чем со своими согражданами. Они приносили кипяток, интересовались о семьях и кто какие функции выполнял на войне, без грубостей выводили в туалет и в целом были довольно милыми людьми, хоть и пропитанными кремлевской пропагандой.

В Таганрогском СИЗО тебе продолжает везти. Ты попадаешь в двухместную камеру, которая предназначалась для несовершеннолетних. К тому же по соседству слышишь голоса украинских женщин. Вообще красота. Иногда они пели и ты кайфовал от арийского «Штиля»(песня «Штиль» группы «Ария»).

«Вы кого в ж*пу целовали, чтобы так сидеть?», — спрашивает инспектор на одной из первых проверок.

Тут и правда довольно комфортно: много света, есть хоть и не рабочая, но все же плазма, а на стенах нарисованы цветные геометрические фигуры. Ты почти забыл как звучит электрошокер. Бьют через раз, дают читать книги, такие «шедевры» советской литературы как Некрасова. Поход в баню даже был без применения насилия, что нас с сокамерником очень удивило и обрадовало. Разрешили сидеть за столом и отеки ног за две недели практически прошли. Было, конечно, и пара неприятных инцидентов. У чеченского спецназа своеобразные развлечения. Когда они ставят тебя «на растяжку» — то с разгону бьют в спину с ноги так, чтобы ты врезался лицом в стену. Крупные багровые капли падают на пол, но зубы остаются на месте. «Нормально», — думаешь ты, и возвращаешься в камеру. Две недели проходят вполне сносно, но это лишь подготовка перед новыми издевательствами.

Взрыв в Еленовке

Снова в колонию №120, что в Еленовке (Оленовке), везли в КАМАЗе на голом полу. Вас посадили «елочкой» и завязали глаза. Прыгать с борта на асфальт вслепую — очень неудобно. За весь этап и «приемку» ты получил всего лишь три удара. Но все, как назло, под ребра сзади слева и поэтому в камеру влетаешь с мыслью, что с отбитыми почками плен покажется пеклом.

Как прошли две недели на ДИЗО в Еленовке? Вас физически не трогали, но поместили в кошмарные бытовые условия. В камере человек на 15 вас было 50, а потом в двухместной — 22. Духота, голод, антисанитария и четыре глотка воды в день тухлой воды из канавы. Вы договорились отдать спальные места гражданским пенсионерам, а сами спите на полу. Твое место — под столом. Это лучше, чем около туалета, к тому же сюда не попадает электрический свет от постоянно включенной лампы. Ты не выбросил пиксельный бушлат и он служит простыней и одеялом одновременно.

29 июля 2022 года ночью Еленовку сотряс взрыв. Это произошло после 23:00. Зарево окрасило стены камеры. Инспекторы стали метаться по коридорам.

Последствия взрыва в колонии Еленовки. Скрин из видео

— Ситуация не стабильна! Повторяю, не стабильна! — ты слышал крики сотрудников колонии в рацию, но сам лишь попытался перекатиться ближе к стенке. К тому времени ребра уже практически не болели и можно было двигаться вполне свободно.

— Отойти от окон и «кормушек»! Будем стрелять! Если нам п*да — то и вам п*да! — продолжали горланить в коридоре растерянные вертухаи, но вы и не думали ничего делать особо опасного.

Вскоре прошла информация о том, что в бараке с «азовцами» произошел теракт, замаскированный под обстрел. Через несколько дней тебя этапировали в Горловскую колонию.

— Не переживайте, по месту тут едите, — сказал один из вертухаев и перетянул на прощание водопроводной трубой.

Продолжение следует…

Первую часть истории Александра Гудилина читайте в материале: 

Бои за Мариуполь: Рассказ журналиста, который в рядах ТРО защищал город и попал в плен