Известный донецкий угольный трейдер Сергей Кузяра в медиа личность неоднозначная. Некоторые журналисты называли его «угольным менеджером» окружения сбежавшего экс-президента Виктора Януковича, хотя сам он это отрицал и продолжает отрицать.
С другой стороны, он известен, как компетентный эксперт, советник нескольких министров угля и энергетики, а также глав Донецкой областной администрации. Кузяра успел побыть, в том числе, и советником экс-губернатора Сергея Таруты, назначенного руководить областью после победы Майдана, призванного стабилизировать ситуацию в ней.
Сейчас связи и контакты Кузяры позволяют его предприятиям вывозить уголь из зоны проведения Антитеррористической операции и поставлять его на украинские тепловые электростанции. Он владеет ситуацией в угольной отрасли на неподконтрольной украинской власти части Донецкой области. Во многом от поставок угля с этих территорий зависит стабильная работа электростанций. Об этом с ним и говорили журналисты «Общественного ТВ Донбасса».
– Есть ли контакт с людьми, которые остались в угольной отрасли с той стороны?
Есть. Мало того, я езжу к себе домой в Донецк.
– Без проблем?
Через блокпосты, со всем проблемами, с которыми сталкивается любой человек в Украине.
– Вы человек известный, вас же могут в заложники взять. Выдвинуть требования.
Этот риск, по-моему, если не одинаков, то приближен один к другому, в Донецке и Киеве, в моей ситуации. Мне уже много раз угрожали. Это все было связано с захватом шахты (Кузяра является совладельцем шахты ООО «Краснолиманская», - прим. ред.).
– Одно из ваших предприятий в Донецке зарегистрировано в Донецке, по адресу: Розы Люксембург 33. Сейчас там расположено министерство «ДНР»...
Да, было расположено.
– Это был захват?
Да, это был захват. Кстати, это здание принадлежит компании “Домус”, собственником которой является Игорь Николаевич Гуменюк, мой партнер по шахте “Краснолиманская”. Там мое предприятие арендовало офис. Год назад, в июле это здание полностью было захвачено. В этом здание еще находилась строительная компания “Вира”, к созданию которой я имел непосредственное отношение. Весь офис был захвачен.
– Насколько необходим Украине уголь, который добывают на неподконтрольной территории Украины?
Необходим. Дело в том, что электростанции, которые находятся сегодня на территории Украины строились под донбасский уголь. Сегодня ситуация, когда весь угольный ресурс остался на неподконтрольной территории. Электростанции, которые вырабатывают электроэнергию – это "Змиевская" ТЭС в Харьковской области, Трипольская, Славянская, ПАО “Донбассэнерго”. они работают на этой группе угля. На подконтрольной Украине территориях этого угля нет, вообще. Его можно привести из дальнего зарубежья, что делались - из ЮАР, и сегодня едут объемы оттуда. Их можно привести из России. Также есть этот уголь на Американском континенте, но он более дорогой, за счет логистических затрат, его себестоимость выше, чем в ЮАР. То есть нам нужно либо переоборудовать наши электростанции на те газовые угли, которые здесь добываются или выстраивать отношения с неподконтрольными территориями.
– Насколько можно говорить, что там существует угольная промышленность в таком плане, как она существовала в Украине? С четкой структурой, планами.
Угольная промышленность всегда была достаточно дисциплинирована. Так как это предприятие повышенной опасности, то все вопросы, связанные с планами разработки предприятия в целом, обеспечения безопасности стратегии их развития, они всегда были под жестким контролем. Это все делалось по согласованию с институтами и министерством. Сегодня те предприятия, которые работают там, имеют достаточно серьезную инерцию и запас прочности исходя из того, что было сделано ранее. Мало того, те люди, которые там остались, не уехали, они также работают на этих предприятиях. Там достаточное количество специалистов для того чтобы обеспечить любую необходимую программу. Все зависит от того, какой будет с ними диалог, если этот уголь нужен и мы подтверждаем, что готовы его принимать, а мы это подтверждаем.
Видео: YouTube "Общественное ТВ Донбасса"
Никто ведь не скрывает что уголь с неподконтрольных территорий Украины заходит сегодня в Украину. Если мы это делаем, значит, должны выстроить какие-то правила игры. С этим вопросом я общаюсь и там когда бываю, стараюсь это дело обсудить и продвинуть. Там есть ГП (государственные предприятия), руководители, которые там работают и я их хорошо знаю.
– Их можно назвать сепаратистами, предателями, колаборантами?
Их можно называть как угодно. Мое мнение, что это никаким образом не соответствуют сути. Нельзя называть так людей, которые там остались и пытаются сохранить свой город, рабочие места, предприятия. Их нельзя называть сепаратистами. У них есть своя жизнь и правда. Они сделали свой выбор и не уехали. Многие люди, которые уехали, попытались себя найти не только в Киеве и Украине. В Россию поехало много людей в самом начале. Сегодня очень много людей вернулись. Если бы у нас сегодня начало все назад возобновляться, выстраиваться, думаю что у людей поменялось бы настроение. Если у нас сейчас все отрезано, люди воспринимают это по-своему – как давление, то что их бросили и относятся не как к гражданам Украины.
– Но, они граждане Украины?
Они граждане Украины. Я с уверенностью могу сказать что абсолютное большинство хотело бы оставаться гражданами Украины.
– Обвинения в адрес Донецкой, деловой, политической элиты в том, что это при их участии и подачи все началось. Насколько это действительно так?
Это не с их подачи началось, но, к сожалению, на тот момент мы не заняли активную позицию и пустили ситуацию на самотек.
– Почему так получилось?
Наверное, элите Донбасса было что терять и просто побоялись, я говорю, в частности, о себе.
– Боялись занять какую — то позицию?
Да, более активную позицию. Было что терять и люди достаточно четко понимали угрозы в плане личной безопасности, в случае какого-то сопротивления. Если бы все объединились, может быть, это имело другой формат.
– У вас есть информация о том, что происходит с угольной отраслью? Там значительная часть шахт остановлена, консервация, многие вырезаются.
Остановлено крутое падение: “Орджоникидзеуголь” и “Артемуголь”. Также остановили производство шахты, которые попали под массивный удар, такие как: “Октябрьская”, “Трудовская” и имени “Челюскинцев”.Те шахты, которые находятся подальше от зоны боевых соприкосновений, они работают. Они «проревизировали» те шахты, которые просто не имеют право на жизнь, имеют сверхвысокую себестоимость, должны были быть закрытыми еще давно. Ревизию они сделали, что-то и как-то объединили. До деталей этих всех вещей я не знаю, но в принципе, люди там стараются минимизировать свои затраты. Ввиду того, что достаточно большое количество людей уехало, кто-то ушел с работы, то у них есть возможность варьировать по численности людей, то есть переводить, объединять и так далее.
– А, нововведения их? Там смену увеличили.
Это вопрос, который я в свое время поднимал и обсуждал. Это вопрос чисто экономики. По сути дела Украина – единственная страна, которая имеет четырехсменный режим работы по шахтерам. Почему привожу пример России, потому что у нас одни и те же корни, у нас были единые правила техники безопасности в СССР. Исходя из этого выстраивались взаимоотношения.
Четырехсменка была введена после шахтерских забастовок. Чтобы людям, которые тратят время на транспортировку (с момента прихода на шахту до рабочего места) зачитывали как рабочее, а не было, как говориться, 8 часов «на кнопке». С помощью забастовок это все было утверждено, зафиксировано и на сегодняшний день это лежит в плоскости договоренностей с профсоюзом. Россия, так как они приватизировали угольную промышленность в 100%, у них не осталось государственных предприятий, они пошли на то что с профсоюзами подписывали отдельные соглашения. Большинство предприятий сегодня работает на трехсменном графике. То же самое ввели в Донецке. Это вопрос экономический. Это сокращение численности и фонда оплаты труда.
– В плане зашиты прав трудящихся Украина была более социалистической, чем Россия?
Да, это есть на сегодняшний день.