Волонтер, врач, парикмахер. Как люди поддерживают жизнь в бесследно исчезающей Авдеевке

Раненый военный получает медицинскую помощь в Авдеевке. Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

Волонтер Алексей Савкевич едет по улице Гагарина — одной из центральных в Авдеевке. Хоть и известна она как «Аллея муралов», сейчас больше напоминает аллею пожарищ. На стенах теперь уже разрушенных пятиэтажек известные украинские художники до вторжения создали серию муралов. Это весна 2023 года в Авдеевке — стремительно исчезающем городе. О жизни в нем — репортаж.

Первым муралом была «Река жизни» Александра Бритцева — символическая девушка, чьи «речные» волосы развеваются на синем фоне.

Разрушенные дома на улице, известной как «Аллея муралов». Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

«Мы хотели, чтобы это был символ какого-то такого движения вперед», — проезжая мимо дома, объясняет Алексей, который вместе с общественными активистами организовывал проект «Аллея муралов».

Тогда пятиэтажка, на которой нарисован мурал, хоть и с выбитыми стеклами и разбитыми балконами, все еще была цела. Это было днем 28 апреля. Через несколько часов — уже вечером — в нее попадет российская ракета. Центральная часть дома рухнет, а мурал обгорит с левой стороны.

«Вселенная разрушается»

Проехав «Реку жизни», Алексей на своем белом микроавтобусе подъезжает к соседнему дому с еще одним муралом Александра Бритцева — «Мать-Вселенная». Как и первый, художник выполнил его в синих цветах. Мать нежно обнимает младенца, оберегая его от внешнего мира и не защитив от российских ракет — на втором этаже дома большая дыра. Нижняя часть мурала осыпалась, что символично — будто Вселенная разрушается.

Мурал «Мать-Вселенная». Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

Пока он рассказывает о символичности мурала, на фоне мирно чирикают птички, а вблизи безмятежно цветут деревья и желтеют одуванчики. Ничто не может остановить весну, распускающуюся на фоне выгоревших домов.

Таких мест, с которыми Алексея многое связывает, в Авдеевке много. Его семья отсюда родом. Сам он пытался изменить этот небольшой городок на Донбассе. Его общественные организации «Сила идей» и «Музыкальная стража» устраивали фестивали, мастер-классы, творческие пространства, чтобы «у молодежи было больше возможности понимать украинскую культуру и общаться с известными художниками и авторами книг», рассказывает он.

«Тут родилась моя мама, здесь бабушка моя жила и работала в школе. Я чувствовал эту связь со своими родителями и бабушкой, и именно этот город казался мне все время — сейчас он, к сожалению, таким не является — очень комфортным», — говорит Алексей, когда автомобиль подъезжает к школе №6 или, точнее, тому, что от нее осталось.

До полномасштабного вторжения бабушка Алексея работала здесь завучем и учительницей географии, его жена — в библиотеке, а дети ходили в эту школу. В марте 2022 года в школе организовали гуманитарный центр. Через месяц россияне его уничтожили из РСЗО «Град», когда он был полностью заполнен продуктами. Сейчас о нем напоминают выгоревшие банки из-под консервов на полу. Возле разрушенной школы стоит сгоревший микроавтобус. Вся Авдеевка превращается в руины.

«Сейчас уже, к сожалению, просто ничего внутри, нет какой-то такой боли... Сначала приезжаешь и думаешь: "Да отстроим", а потом смотришь на эти масштабы и не понимаешь, как это будет происходить, будет ли город отстраиваться. Я все же надеюсь, что будет», — делится своими чувствами Алексей.

Семья Алексея уехала из города, а сам он продолжает развозить гуманитарную помощь и помогать местным эвакуироваться.

«Я не ожидал, что в городе может быть столько маломобильных и лежачих людей. Только на моей памяти мы эвакуировали 50. Эвакуация — это тоже давало понимание, что нужно быть сейчас здесь, а не где-нибудь в Днепре. Потому что многие государственные органы уехали, а мы, находясь здесь, помогаем и эвакуировать какие-то архивы, и технику сохранить. Многое с городом связывает. Понимаешь, что делаешь что-то полезное сейчас и именно здесь», — говорит мужчина.

Музыкальную школу открыли за полгода до вторжения. Разноцветные новенькие стулья так и стоят посреди завалов.

Алексей с коллегами здесь организовали творческое пространство, а его дочь училась играть на фортепиано. Инструмент все еще стоит в разрушенном классе. В соседнем классе был зал для брейк-данса, его преподавательница сейчас воюет. В другой комнате, заваленной обломками, у окна с выбитыми стеклами стоят два фортепиано. Алексей разгребает завалы, бережно стряхивает пыль со стула, поднимает крышку и пробует сыграть гимн Украины. Несколько нот не выходят, но как будто так и надо: было бы странно услышать гармонию среди этих развалин.

Волонтер Алексей Савкевич. Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

В разрушенном городе, предполагает Алексей, уже вряд ли осталась хоть одна целая многоэтажка.

Когда оно кончится?

Частный сектор Авдеевки, куда Алексей едет ввезти коробки с гуманитарной помощью, выглядит лучше. Уцелевших домов здесь больше, поэтому значительная часть людей живет тут. Некоторые, как пенсионеры Александр и Людмила, к которым заезжает волонтер, даже сажают огороды.

«Иной раз выходишь, свист над головой — ну, свистнуло. Своя пуля не свистит. Тут в саду два "прилета", там дальше — соседу в гараж, две машины сгорели. Но что поделаешь», — спокойно рассказывает пенсионер Александр, показывая свой двор.

На подоконнике у него «выставка оружия» — пули и десятки осколков мин. За холмами — линия фронта, а на огороде уже пробивается зелень, на клумбах греют свои бока красные тюльпаны, а вокруг — цветут фруктовые деревья. Растительность в Авдеевке разительно контрастирует со взрывами и выстрелами на фоне.

Людмила, ковыляя на костылях, показывает недавнее попадание в сарай — потолок пробит, и просит Алексея привезти что-нибудь, чтобы починить помещение.

«Уже нет сил, честно. Когда оно кончится? Закончится или не закончится?», — риторически спрашивает Людмила.

Женщина рассказывает, что уже не верит, что война реально закончится.

«Каждый день слушаю эту программу, Боже мой, передают наших убитых столько, раненых сколько. Ну куда?», — говорит она.

Вместе с парой пенсионеров еще живет их родственница, прикованная к кровати. Уезжать семья не хочет. Алексей рассказывает, что авдеевцы могут отказываться до последнего, пока не останется выбора. Однажды к нему в гуманитарный штаб приходила женщина и просила доски, чтобы залатать дом. Уезжать не хотела. Потом в дом прилетело, ее ранило, спина и шея начали гноиться, и только тогда ее смогли вывезти.

По данным местных властей, в Авдеевке до сих пор остаются около 1700 жителей.

«Надеемся на Бога»

К «Пункту несокрушимости» на велосипеде подъезжает пожилой седой человек с рюкзаком в горошек на плечах. На багажнике — большие бутылки с водой. Мужчина рассказывает, что его жена, которая тут родилась, отказывается уезжать, здесь похоронены ее родители. А он ее одну не оставит.

«Каждый человек боится. Просто с одной стороны, привыкает, потому что уже втягивается. И только на Бога надеемся, поэтому спать ложимся — молимся, есть садимся — молимся, сюда я приехал — помолился, утром встали — помолились. Бог дает успокоение», — объясняет мужчина.

Хорошо, что «Пункт несокрушимости» открыли, добавляет местный житель.

Житель Авдеевки возле «Пункта несокрушимости». Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

Пункт в марте этого года здесь оборудовала команда волонтера Михаила Пуришева из Мариуполя. Местные радостно удивляются, что он стоит невредимый «аж месяц», в отличие от гуманитарного штаба. Сейчас в пункте волонтеры местные. Здесь можно перекусить, умыться, подстричься, взять несколько базовых продуктов или лекарств, зарядить телефон и поймать связь.

В главной комнате работает телемарафон — на экране меняются лица официальных спикеров, но люди сидят в телефонах. На скамейках вдоль стенам обосновались старики. По лицам некоторых людей средних лет понятно, что, вероятно, они злоупотребляют алкоголем. Бабушки подходят к прилавку и набирают на тарелку бутербродов — можно выбрать с кабачковой икрой, килькой, тунцом, тушенкой или аджикой.

Один из мужчин — Саша — сидит за ноутбуком. Он приходит сюда, чтобы почитать свою любимую фантастику, потому что большинство бумажных книг сгорели.

В пункте три комнаты. В соседней — кухня, а в следующей за ней разместили душевые кабины, стиральные машины, сушилку и даже уголок парикмахера Марины, которая стрижет ежедневно по 15 человек.

Людмила здесь волонтерит. Ей 63 года, и она исправно дезинфицирует душевую кабину. Рассказывает, что за день здесь моется примерно 60 человек, да еще на стирку приходят 30.

«Осталась и помогаю, потому что должна помогать. Я верующий человек. Верующие люди всегда протянут руку помощи», — говорит Людмила.

Каждый день она носит с собой «тревожную сумку» с документами и набором нижнего белья. Чтобы можно было быстро уехать, если обстрелы усилятся.

По ее словам, в Авдеевке остаются разные люди: кого-то держит работа, других, особенно стариков, — родной город.

«У них на сердце лежит — не могут отпустить и куда-то уехать, их пугает что-то новое. Они боятся почувствовать себя ненужными там. Таких, чтобы кто-то чего-то ждал — нет. Я не думаю, что такое может быть», — объясняет Людмила.

Волосы 68-летней Зинаиды Николаевны переливаются оттенками блонда. Она рассказывает, что недавно красилась. Дети ее уехали из Авдеевки, а она остается, потому что некуда ехать, не на что жить.

«Страшно, но надеемся на Бога. Я думаю, выживем. Пусть наши солдаты отбивают Авдеевку. Мы просто хотим остаться дома», — объясняет она.

В «Пункте несокрушимости» можно перекусить, помыться, подстричься, взять несколько базовых продуктов или лекарств, зарядить телефон и поймать связь. Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

«Больница пока есть»

Медицинский директор Авдеевской больницы Виталий Сытник показывает кухню с окном, заставленным дровами и буржуйкой, выведенной на улицу. На буржуйке греется вода в чайнике и в двух кастрюлях. Как говорит медсестра, сегодня банный день. В соседней комнате — кухня, прямо там и едят. Рядом со столом — кровать. Часть сотрудников проживают в больнице.

«Вот наш спаситель», — Сытник указывает на газовую горелку, на которой через пять минут в металлической чашке закипает вода.

Вместо света, которого в Авдеевке нет, здесь генераторы, вместо отопления — буржуйки, а техническую воду из скважины медики научились фильтровать.

Так среди взрывов и под прилетами Авдеевская больница работает и оказывает помощь тем немногим местным, которые отказываются уезжать. Находиться здесь небезопасно. Сытник насчитал 20 дыр от «прилетов» на территории больницы. Взрывной волной в нескольких палатах выбило стекла. Теперь они отгорожены от основной части больницы, как зона, непригодная для жизни.

«Такие были палаты — просто куколки», — говорит Сытник, показывая новенькие комнаты.

Авдеевская больница действительно могла похвастаться хорошим ремонтом и современным оборудованием, что типично для восточной части Украины, где в социальные проекты доноры инвестировали много средств. Несмотря на то, что здесь опасно, 15 сотрудников остаются в больнице.

С 21 марта 2022 года Виталий Сытник поселился в больнице. Тесный кабинет стал его домом: справа возле окна рабочий стол, а слева у стены — кровать. Несмотря на усталость в глазах, Сытник говорит, что нагрузка небольшая. Раненых меньше, потому что люди научились прятаться в подвалах, но приходят и просто больные — за лекарствами, перевязками. Трое местных лежат в стационаре.

Раненый военный получает медицинскую помощь в Авдеевке. Фото: Дмитрий Гончар / hromadske

Кроме Сытника, в больнице также работают хирург, медсестры и санитарки. Они могут оказать первую помощь. Сложных пациентов полиция везет в Очеретино, что в 25 километрах от Авдеевки. Оттуда спасатели на машине ГСЧС везут их в ближайшие больницы Донбасса. Но успевают доехать не все.

«Были раненые, которые умирали здесь. Были больные, которых мы отправляли с капельницей, с поддержкой, но травмы тяжелые, не все доезжали. Были больные, которых пришлось переводить в разряд трупов при транспортировке», — рассказывает Сытник.

Как врач, он выписывает справки о ненасильственной смерти — в основном старикам с соматическими заболеваниями. За прошлый год таких справок выдал 65, а только за первые четыре месяца этого года уже 37.

«В прошлом году я выдал справку о смерти бабушки 96 лет. В этом году рекорд был — бабушка 88 лет. Вот что она здесь делает? Где дети, где внуки, где наш сыновний долг перед ними — чтобы их довести до смерти?», — возмущается врач.

На вопрос о том, где он берет силы оставаться и работать в Авдеевке, врач удивленно приподнимает брови, пожимает плечами и риторически спрашивает, кому сейчас легко в нашей стране.

«Посмотришь, как ребята держат оборону, как где-то ракетки прилетят... Люди приходят и рассказывают, как им тяжело. Наше дело — лечить, наше дело — дать им, как говорится, немного надежды», — говорит Сытник.

Самое тяжелое для него за этот год — неопределенность: не знать, когда закончится война и что говорить подчиненным.

«Жить хотят все, но еще хочется, чтобы больница как-то осталась, чтобы город как-то выжил. Ох, тяжело смотреть — столько разрушений. Тем более, мы срываемся иногда на квартиры посмотреть, что там. А что смотреть? Нет ни окон, ни дверей. А мы есть», — делится мужчина.

Он добавляет почти шепотом, что и больница «пока есть».