«Каждая жертва Мариуполя имеет свое имя». Как восстановить уничтоженный город по примеру Варшавы?

Пока город Мариуполь остается во временной российской оккупации, а горожане — в заложниках, бывшие жители разбомбленного города задумываются над тем, как вернуться и наполнить его жизнью: отстроить дома и проспекты, модернизировать улицы и обустроить места памяти погибших. Возрождение будет касаться не только камней и блоков, но и ментального развития, окончательного возвращения к украинским нарративам, стертым российско-советской экспансией. Кто-то может сказать — слишком рано. Но опыт Варшавы — польской столицы, которая была полностью уничтожена во времена Второй мировой войны, — подсказывает нам, что сейчас самое время.

«Украинский дом» в Варшаве и Мариупольский городской совет начали дискуссию, посвященную восстановлению Мариуполя. Она предусматривает ряд публичных встреч под названием «Культурная деоккупация Мариуполя». Кроме украинско-польского обмена опытом и знаниями по истории, архитектуре, урбанистике и мемориализации, участники будут пытаться визуализировать восстановление города после деоккупации и победы. «Новости Донбасса» представляют наиболее интересные мнения по обсуждению ближайшего будущего украинского города на Азовском море.

Польский взгляд: оставаться на стороне жизни

Михал Красуцки, директор Варшавского столичного управления по сохранению памятников

«Если говорить о Варшаве, то следует различать город до 1939 года и после. Такое же разделение постигло и Мариуполь, который до февраля 2022 года был совсем другим. Сейчас мы находимся на начальном этапе восстановления Мариуполя, который будет верифицирован, как только упадут последние бомбы, и мы вернемся в город.

Варшава в январе 1945 года. Фото: ww2db.com

Когда в 1945 году урбанисты и консерваторы вернулись в уничтоженную Варшаву, они решили, что город таки нужно отстраивать, и расстались с идеей перенесения столицы в Люблин. Это было вызвано тем, что в Варшаву возвращались ее бывшие жители, а также приезжали новые люди, увлеченные мифом градообразования, возрождения и восстановления. Так, вокруг восстановления столицы в течение многих лет шли дискуссии и даже ссоры. Что должны оставить, а что окончательно снести? Что нужно зафиксировать как память? Было решено, что определенные фрагменты города должны быть теми элементами, которые связывали бы нас и с прошлым, и имели бы эмоциональную настройку на будущее.

Было решено сохранить «сердце города» — старую часть Варшавы, Королевский Тракт. Это все должно символизировать историю столицы, на чем можно было бы дальше строить будущее. Остальные города были полностью сформированы заново. В первую очередь было решено восстанавливать постройки, в которых можно было жить сразу после ремонта.

Королевский тракт в Варшаве. Фото: Викимедиа

Первый период восстановления Варшавы завершился в первые десять лет после войны, второй — через 50 лет. Поколения моих родителей, которые росли в 50-х годах XX века, уже видели Варшаву застроенной. Постепенно количество руин уменьшалось, становилось все меньше мест памяти, но значение оставшихся только росло».

Малгожата Вошиньская, специалистка по антропологии геноцида, психотравматологиня

«Архитектурное восстановление города дает возможность проработки травматического опыта. В этом смысле оно работает на возвращение контроля за своей жизнью, который человек потерял. Чтобы травма действительно была проработана, в новой застройке должны быть просторы для траура — места, в которых можно будет погорать, поплакать. Это могут быть площади и монументальные памятники, но также малые архитектурные формы, гармонично вписывающиеся в застройку, сады, места для выгуливания животных, площадки для игр, места для развешивания белья и так далее.

Руины Варшавского гетто. Фото: Еврейский исторический институт

Так было в районе Муранув в Варшаве. Во время войны здесь было Варшавское гетто. Но деликатное развитие сделало это место одним из самых приятных для жизни в Варшаве. Здесь есть места для авторефлексии, малые места памяти, которые нужны не только поколению уцелевших, а также их детям и внукам. Важнейшими памятниками являются возведенные поколениями, которых затронула война. Важны также универсальные, которые создают пространство для встреч людей.

Муранув, 1959 год. Фото: Национальный цифровой архив Польши

Я тоже живу на Муранове, и многие задают мне вопрос: почему моя семья в 70-х годах [XX в.] вернулась сюда, на это большое кладбище? В этом большая заслуга архитекторов участка Лахерта и Шанайца (польские архитекторы-авангардисты, творившие в послевоенные времена. — ред.).

Я верю в терапевтическую роль застройки, потому что она служит не только прошлому, но и будущему. Так что не стоит идентифицировать эти площади как кладбище. Важно оставаться на стороне жизни. А пронесенная через всю жизнь память может быть укрепляющей.

Улица Ставки в Варшаве. Фото: Викимедиа

Да, страшно иметь рядом такие явные места смертей. В Центральной и Восточной Европе у нас их очень много. В США и Израиле завидуют нашей возможности такого опыта. Ведь музеи, построенные на символах, не разрешают по-настоящему проработать семейную травму. Это удастся сделать, только коснувшись мест памяти лично. Варшаве удалось успешно привлечь эту память в городское пространство».

Музей истории польских евреев Полин. Фото: Викимедиа

Украинский взгляд: соотношение памяти и мечты

Денис Кочубей, заместитель городского головы Мариуполя

«Сейчас команда Мариупольского муниципалитета активно работает над планом возрождения города, нового урбанистического и архитектурного видения Мариуполя, над тем, что нужно сделать в первые полтора года после деокупции.

Стратегия восстановления Мариуполя — это принципиально новые здания, общественные пространства, улицы, удобная инфраструктура мирового уровня, чтобы люди хотели жить в новом городе. Только военной победы будет недостаточно, нужна также деоккупация сознания, чтобы мы смогли избавиться от имперских нарративов, которые последние 30 лет мешали двигаться вперед».

Петр Андрющенко, советник городского головы Мариуполя

«Культурная деоккупация — это первый вопрос, который встанет, как только освободим город. Учитывая нашу ужасную трагедию, мы понимаем, что город фактически остался только в людях. Между выехавшими и теми, кто сейчас остался в оккупации, есть большой культурный и социальный конфликт, который предстоит решать сразу после победы».

Петр Владимиров, архитектор, куратор выставки «Бюро реконструкции Украины» в Варшавском музее

«Прошлым летом у меня был визит в концлагерь. Для меня важно, что это место сохранилось, что оно существует в пространстве как доказательство произошедших событий, что это место памяти.

В Украине все мы переживаем нехватку памяти по репрессированным дедам, ведь часто не удается найти никакой информации. И если бы я хотел поехать на Соловки (первый концентрационный лагерь в бывшем СССР — ред.), то я бы не нашел там никаких мест, которые бы об этом напоминали, простора памяти.

Между тем у каждой жертвы есть имя и фамилия, каждая была чьим-то другом, мужчиной, женщиной, ребенком. Поэтому важно, чтобы восстановление Мариуполя произошло на основе индивидуальных жертв его жителей, чтобы имена и фамилии не забывались».

Мирослав Скирка, председатель Объединения украинцев в Польше

«Деструкция Мариуполя — это не только то, что сделала война, это и деструкция мировоззрения, которое строилось веками и было закреплено.

И когда мы говорим о восстановлении Мариуполя, я бы сказал, что стоит говорить о развитии совсем другого Мариуполя. Это будет соотношение памяти и мечты, а также возрождение новой украинской идентичности на востоке Украины».

Материал подготовлен при помощи MediaPort Warsaw, хаба для украинских журналистов в Польше, и при поддержке международной инициативы Media Lifeline Ukraine