Религия на линии фронта. Истории тех, кто остался молиться в Донецке и тех, кто выехал

Украина — это самая крупная греко-католическая страна в мире, самая крупная протестантская страна Восточной Европы и самая крупная баптистская страна Европы — с 2002 года украинцы обогнали по количеству баптистов родину этой церкви, Англию. Кроме того, украинские ученые религиоведы искренне считают свою страну самой крупной православной страною мира, признавая конкуренцию в этом рейтинге, кстати, только со стороны Румынии, а отнюдь не России. Об этом пишет «Спектр» .

Официально это первенство подтвердить невозможно — украинцы считают, что при примерно равном количестве приходов регулярно посещающих храмы в Украине больше, чем в России, и гораздо больше верующих приходит на служение в пасхальные праздники. Но при этом непосредственный учет верующих тут запрещен согласно Закону Украины «О свободе совести и религиозных организациях», так как вера — это личный выбор каждого.

Украинский ученый-религиовед Игорь Козловский в беседе с корреспондентом «Спектра» пояснил: существует три главных факта, необходимых для верного понимания ситуации. Во-первых, при развале Союза на территории Украины осталось 50% религиозной сети всей большой страны при том, что в четыре раза большая Россия получила в наследство только 25% зарегистрированных религиозных организаций. Во-вторых, Украина еще в апреле 1990 года приняла крайне либеральное религиозное законодательство, согласно которому регистрация религиозных общин максимально упрощена, происходит только при желании (можно и не регистрироваться) и при всем при этом уже 30 лет в стране существует полная свобода проповедовать, распространять свою веру и поддерживать любые связи с зарубежными религиозными центрами.

В Донецкой области, по словам Игоря Козловского, это привело к полноценной детонации — после развала Союза к 2014 году количество религиозных общин здесь выросло с 180 до 1780. При этом Киев и Донецкая область были единственными регионами Украины, где ведущие ортодоксальных церквей (православная и греко-католическая) были в меньшинстве. Большинство держали различные конфессии протестантского толка и раньше, кстати, тоже — например, по количеству баптистов Донецкая область была второй в Советском Союзе после Москвы.

Игорь Козловский — старший научный сотрудник отделения религиоведения Киевского института философии НАН Украины имени Григория Сковороды. До войны на Донбассе он разное время был деканом факультета религиоведения Донецкого института искусственного интеллекта, возглавлял управление по делам религии Донецкой областной государственной администрации, на 2014 год преподавал религиоведение в Донецком национальном университете и остался в городе ухаживать за сыном-инвалидом. В феврале 2016 года ученый был арестован в своей квартире, формально после обыска в его отсутствие он поначалу был обвинен в хранении гранаты и провел два года в заключении в том числе и в печально известном концлагере «Изоляция». В его судьбе принимали участие многие известные люди, об освобождении Игоря Козловского президента России Владимира Путина, например, лично в Москве просил президент Чехии Милош Земан. После разговора с Путиным Игоря Козловского все же отдали в Киев на обмене 27 декабря 2017 года.

«Я встречал в тюрьме так называемой ДНР две Пасхи и священников там не видел, зато с утра нам в „кормушку“ охранник каждый раз загружал какое-то количество пасок и сообщал: „Это вам от братвы!“. Братва, а не УПЦ Московского патриархата проникает там через все барьеры», — рассказывает Козловский.

«О свободе совести…»

Особая роль в отдельных районах Донбасса за Украинской православной церковью Московского патриархата закрепилась в сознании людей благодаря многочисленным фото и видео 2014 года — там, где батюшки освящают знамена ополчения или препятствуют проходу колон ВСУ.

Роликов о каких-то действиях на пророссийской стороне протестантских священников, мусульман или буддистов не найти.

Между тем, сейчас все гораздо сложнее. Правящий митрополит Донецкий и Мариупольский Илларион действительно до эпидемии Covid-19 пользовался на Донбассе особым статусом. Только он мог в пасхальную ночь провести две праздничные службы, в Донецке и Мариуполе, пересекая ночью по «зеленой улице» противостоящие друг другу блокпосты. Жил он в Донецке, но рядом с руководством «ДНР» публично никогда не появлялся, в свою очередь, все благочинные каждый месяц вплоть до марта 2020 года съезжались со всех, подконтрольных и нет, территорий на совещания к митрополиту — центр епархии по-прежнему был тут.

И именно часть Русской православной церкви, а не всевозможные «секты», была поставлена в центр строящейся религиозной конструкции «ДНР».

В так называемом «законе» группировки «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях» 31-й статьей оказалась прописана совершенно отдельная позиция такой религиозной организации как «Донецкая епархия Украинской Православной Церкви и Горловская епархия Украинской Православной Церкви, входящей в соответствии с ее уставом в состав Русской Православной Церкви как самоуправляемая Церковь с правами широкой автономии».

Для Донецкой и Горловской епархии УПЦ (МП) в законе предусмотрен особый, облегченный порядок регистрации, что в условиях «ДНР» архиважно. Интересно, что первые лица этих епархий митрополит Илларион официально именуется Донецким и Мариупольским, а митрополит Митрофан — Горловским и Славянским, то есть обе епархии объединяют как подконтрольные, так и неподконтрольные территории, что в тексте закона «ДНР» игнорируется.

Так называемый закон «О свободе вероисповедания» был принят и мало кем замечен в 2016 году, с тех пор семь раз дополнялся и властно вошел в религиозную жизнь неподконтрольной части Донецкой области только с 2018 года. В чем его суть? Во-первых, он заставил все религиозные организации перерегистрироваться в отдельных районах Донецкой области, а на 2018 год для церквей, которые в массе своей являются частями всеукраинских, это означало конфликт с государством Украина: официальные контакты с «террористами» со всеми вытекающими отсюда возможными юридическими последствиями.

К 2020 году на первый план вышел другой аспект «закона» — религиозные организации в ОРДО теперь перерегистрируются каждый год по жесткой и сложной процедуре: каждая церковь, молельный дом или мечеть должны сделать полные отчеты о своей хозяйственной деятельности, показать все источники финансирования, предоставить группировке «ДНР» адреса и личные данные как клириков, так и верующих. Год теперь у верующих идет в заданном жестком ритме — от марта к марту, от регистрации к перерегистрации.

20 ноября этот «закон» переиначили пока последний, седьмой раз. «ДНР» настаивает на норме о том, что «деятельность органов власти и местного самоуправления не должны сопровождаться публичными религиозными обрядами и церемониями». Также группировка убрала пункт о возможности «государственной поддержки религиозных организации». Законопроект, который очередной раз гармонизировал «законы» «ДНР» с федеральным российским, был проголосован как всегда единогласно, и его текст лишний раз говорит о том, что особый статус православной церкви Московского патриархата на неподконтрольных территориях Украины довольно условен и нестабилен.

Еще в ОРДЛО поначалу так же, как и в РФ, запретили Свидетелей Иеговы, но решили на этом не останавливаться, произвольно запрещая деятельность «шпионских» церквей с центрами на Западе — в первую очередь, как «американцы» пострадали очень развитые в Донецке до войны мормоны. Их прекрасные здания превращены в Дома творчества и ЗАГСы вместе с молельными домами церкви «Слово жизни».

Хорошая недвижимость и обустроенные участки со многими сыграли плохую шутку. Донецкий Христианский Университет как высшее учебное протестантское заведение существовал с 1991 года, его учредителями стали два украинских союза баптистов, средствами помогали единоверцы из США. В 2014 году весь учебный комплекс был захвачен и превращен в своеобразную военную базу с удобными красивыми казармами, учебными корпусами и тогда еще ухоженными лужайками.

А вот такой же университет кришнаитов, спрятавшийся в зеленых насаждениях рядом с Ботаническим садом между Донецком и Макеевкой, никому не приглянулся, кришнаиты продолжают свои духовные практики. В отличие от выехавших ОРДЛО буддистов.

Похоже, что логика «ДНР» проста — от уцелевших в ходе чисток 2014 года церквей требуется в первую очередь лояльность, во вторую — полная отстраненность от политических процессов. Для «плохих» церквей есть специальный закон о противодействии экстремисткой деятельности.

И просто закон о борьбе с терроризмом. Но даже и при такой жестокой регламентации и ограничениях религиозная жизнь в Донецке не замирает, поскольку, как всегда в России и на контролируемых ею территориях, строгость законов компенсируется их произвольным исполнением.

Московский патриархат — без спонсоров, прихожан и близкой дружбы с властью

«Понимаешь, священник — это часть прихода, если прихода нет — то этот священник как человек с инвалидностью! — поясняет ощущение от полупустых храмов в Донецке еще один собеседник «Спектра». — По моим ощущениям сейчас в Донецке людей тысяч 450, в два раза упало количество людей — так считают в нашем кругу. Это население Мариуполя, только в Мариуполе 12 храмов, а вот в Донецке больше пятидесяти. И, конечно, это отражается на доходе и состоянии и жизни прихода — если у тебя людей половина! Мужчины едут на заработки и отсутствуют в семьях, уезжают целые семьи — и это конечно отражается на „кормовых“. Та же Пасха — мы лето на ней живем! Потом приходит Преображение, приходит осень и более-менее наполняется церковная касса. Но не в этом году…».

В «ДНР» существует официальная статистика, согласно которой в Донецке проживает чуть более 938 тысяч человек, что немного больше, чем до боевых действий. Такие же подчеркнуто «многолюдные» и самые пострадавшие от войны города — Докучаевск, Дебальцево и Ясиноватая. Над этой статистикой принято посмеиваться, но даже критики «ДНР» все же сходятся в цифре населения Донецка около 600 тысяч. Хотя многие, конечно же, уехали и прежде всего наиболее финансово благополучные, молодые и активные прихожане.

Митрополит Илларион традиционно не благословляет своих священников и монахов на любое общение с прессой и любые политические высказывания в социальных сетях, что равно жесткому запрету в такой закрытой корпорации как православная епархия. На различных местных праздниках на трибунах и богослужениях рядом с Александром Захарченко, а теперь с главой «ДНР» Денисом Пушилиным на фото присутствует только епископ Новоазовский Варсонофий, который к тому же духовно окормляет местных военных и соответственно не выезжает на территорию подконтрольную украинской власти.

Епископ Новоазовский, викарий Донецкой епархии Варсонофий на службе в честь Дня освобождения Донбасса от немецко-фашистских захватчиков в сентябре 2020 года. Рядом глава ДНР Денис Пушилин, на заднем плане спикер Народного совета ДНР Владимир Бидевка

Кроме того, «Спектру» известна история как минимум одного священнослужителя, обоснованно обвиненного СБУ в сотрудничестве с разведкой «ДНР» — его после обмена вывели уже на территории ОРДЛО за штат епархии и попытались выдавить в Россию. К батюшкам, «взявшим в руки винтовку», у митрополита Иллариона, как говорят в один голос многие источники издания, отношение сложное.

Священники, сотрудничающие с вооруженными формированиями, и «гражданские» поделились в ОРДЛО на две неравные части.

«Верите, вот я или мои товарищи, а это еще пять священников, с военными никаких контактов не имеем, называем войну „братоубийственной“ и в храме у меня военных я не видал. Может потому что мы небольшие и на отшибе?», — говорит молодой священник УПЦ МП из Донецка.

Когда говоришь с ним, понимаешь, что его жизнь — это в первую очередь ежедневная скрупулезная борьба за деньги. Еще до эпидемии коронавируса по признанию батюшки доход его храма едва составлял 55 тысяч рублей в месяц, заработные платы служителей, отчисления в вышестоящие инстанции при этом составляют ежемесячный бюджет около 53 тысяч. Из которых только 12 тысяч были собственно заработной платой священника, а оставшиеся «сверху», после расчета со всеми 1,5−2 тысячи рублей — вот и все деньги на развитие храма.

Эпидемия коронавируса, как известно, не привела в ОРДЛО к объявлению карантина и закрытию церквей — в храмах царят стандартные меры дезинфекции, маски и попытка удержать социальную дистанцию. Но людей стало меньше и, главное, очень пострадала Пасха, которая обычно кормит храмы полгода. В пасхальную ночь 2020 года впервые все православные священники Московского патриархата получили пропуска на всю ночь для отправления службы, но для прихожан, тоже впервые за годы в ОРДЛО, в праздничную ночь ввели комендантский час. В храмы пришли только те, кто готов был отстоять службу с вечера до утра, до окончания комендантского часа.

«Доходы упали на 50%!», — коротко резюмировал ситуацию собеседник издания. В предыдущие годы Пасха была железным поводом для специального перемирия на фронте, отмены на сутки комендантского часа, специального графика работы общественного транспорта и КПВВ на линии Еленовка-Новотроицкое (ночью линию соприкосновения пересекал кортеж митрополита Иллариона, который успевал и на службу в украинский Мариуполь).

Вооруженный конфликт круто и жестко изменила саму ткань бытия, в которой жила Донецкая епархия. Донецкая область в этом смысле была особенной — в ней проживал и оперировал бизнесмен Виктор Нусенкис, известный православный олигарх. Он имел большие активы в металлургическом и угольном бизнесе, ему принадлежал концерн «Донецксталь», и он смог создать вокруг себя целый круг православных бизнесменов, вкладывавших на регулярной основе баснословные деньги в развитие православия в регионе.

В структуре металлургического концерна существовала большая православная пресс-служба — выпускались за деньги спонсоров газета «Донбасс православный», ежемесячный цветной журнал для верующих «Живой родник» и детский «Радость моя». 15 лет подряд в области проводились десятки просветительских проектов.

В Донецке для работы с населением был реконструирован Центр Славянской культуры и рядом красивейший Храм святых благоверных князей Петра и Февронии на 1200 молящихся одновременно. Храм заложили в 2011 году, строили пять лет и открыли уже совсем в другие времена.

«Как сейчас? Просто новые храмы не строятся! — поясняет священник. — Где-то около 40−45 церквей было построенных Нусенкисом и он их содержал. Они не просто были построены, они существовали на его постоянные деньги — он платил коммуналку, заработные платы священникам, и священнослужителю не надо было думать, будут или нет завтра люди, он мог и при пустом храме служить и знать, что зарплата каждый месяц в 15 тысяч гривен будет — до войны это почти две тысячи долларов, это было супер!».

То, что между выдающимся спонсором церкви Московского патриархата Виктором Нусенкисом и бизнесом влиятельного украинского олигарха Рината Ахметова в марте 2017 года кураторы «ЛДНР» не увидели никакой разницы и под внешнее управление ЗАО «Внешторгсервис» попали все заводы, без исключений, многим в Донецке говорит о том, что православная церковь, что в Донецке, что в Москве в беспокойное время далеко не всесильна.

Непосвященному в донецкие реалии человеку крайне трудно разобраться в многообразии христианских вероучений, мусульманских управлений, разных православных епархиях и принципах, согласно которым у одних отбирали храмы и изгоняли пастырей, а другие продолжали работать и продолжают относительно спокойно существовать при «ДНР» до сих пор.

Разделение, после которого пророссийские силы определили «свои» церкви, произошло с конца февраля 2014 года. Около полугода в Донецке стоял и молился за мир в Украине уникальный межконфессиональный молитвенный марафон. На площади Конституции возле набережной реки Кальмиус, в паре сотен метров от площади Ленина, где традиционно собирались пророссийские митинги, стояла палатка с лозунгом «Здесь молятся за мир в Украине», пока возможно было, висел украинский флаг и каждый день собирались верующие и пастыри из числа протестантов, мусульман, православных, католиков и греко-католиков. Палатку громили, уничтожали, пасторов и священников захватывали и били, но они молились там еще и в конце июля, а потом какое-то время собирались в своеобразном подполье в различных помещениях. От молебна на площади Конституции весной-летом отдавало какой-то истовой обреченной жертвенностью верующих людей.

Донецк, площадь Конституции. Разгром палатки молитвенного марафона 23 мая 2014 года. Фото Сергея Ваганова

Пастора протестантской церкви «Ассамблея божья» Сергея Косяка захватила и била организация «НКВД ДНР» 23 мая, в тот же день палатка первый раз была уничтожена. Две недели с 3 по 15 июля 2014 года провел под пытками еще один организатор молитвенного марафона греко-католический священник отец Тихон (Сергей Кульбака). Пастора Александра Хомченко захватили 4 августа 2014 года и подвергали пыткам 10 дней, пока не начались волнения верующих — один из организаторов молитвенного марафона рассказывал, что его подвешивали на дыбе. Хомченко умер в Марьинке в феврале 2018 года.

Пастор Сергей Косяк после пребывания в организации НКВД 23 мая 2014 года. Фото из личного архива Сергея Косяка

«Молитвенный марафон появился после проведения еще в феврале круглого стола у мэра Донецка Александра Лукьянченко, — рассказывает Сергей Косяк. — Мне позвонили от мэра и попросили организовать сбор церквей, чтобы все высказали свое мнение — я тогда был секретарем своеобразного межцерковного объединения. Мы собрались тогда в мэрии, председательствующим был наш епископ Анатолий Бескровный, поговорили и все подписали резолюцию, что мы за мир, единство и целостность Украины. Меня попросили возглавить рабочую группу и разработать мероприятия, чтобы мнение этого круглого стола как-то донести людям и общественности. Мы собрались у католика отца Николая Пилипца и, посоветовавшись, решили проводить ежедневную молитву в центре Донецка на площади Конституции. В принципе все, кто были на этом круглом столе, подписались на это дело, а там были, например, практически все представители крупных протестантских церквей, кроме Свидетелей Иеговы и мормонов. Свидетели Иеговы всегда занимали отдельную позицию, у них всегда была своя закрытая внутренняя политика — они на выборы не ходят, дни рождения не празднуют, их жизнь направлена только на рост своей организации. С мормонами как-то тоже мы не дружили, они всегда были особо. И в самом начале в общей молитве за мир в Украине отказались участвовать представители Украинской православной церкви Московского патриархата. В молитвенном марафоне участвовали многие пасторы и видные прихожане протестантских церквей, греко-католиков, мусульман, православные Киевского патриархата…».

Пастор Сергей Косяк параллельно с молитвами занимался другим ставшим вдруг актуальным делом — организовывал в ежедневном режиме вывоз людей из зоны боев и безвластия. К тому моменту он был один — в семье пастора в марте 2014 родился второй ребенок, и в апреле он, чувствуя происходящее как никто, отправил семью, как тогда казалось, на время в безопасную Германию. Супруга Косяка — немка, ее родители и другие родственники уже к тому времени жили в этой стране.

А пастор продолжал спасать людей — активно собирал деньги, договаривался о временном крове, создал целую базу по приему беженцев на берегу Северского Донца в зоне отдыха в поселке Щурово. К 2015 году Сергей Косяк и сам нашел свое постоянное место в зоне войны, в Марьинке — городке, буквально смыкающемся с Петровским районом Донецка.

«Я поселился в брошенном доме на крайней улице, которая одновременно была линией обороны ВСУ — у меня по бокам были два украинских взводных опорных пункта, а впереди, в 250 метрах, была посадка с позициями боевиков, — рассказывает Сергей Косяк. — Как удавалось выживать? Обычно! Стены были толстые очень, подвал там у меня был, постоянно что-то залетало во двор, в стенках были дырки от осколков и пуль, но я как-то привык. Война в Марьинке была уже по расписанию: днем тихо, вечером стреляли, ночью совсем опять прекращали. У меня надолго осталась привычка: при начале обстрелов я включал фильм какой-то и одевал наушники, так и засыпал. Потом в нормальных условиях засыпать не мог».

Сейчас у него зеркальный режим — живет в Германии и каждые два месяца на пару недель едет на Донбасс, работает в разделенном линией фронта селе Гранитное, в Волновахском районе. «Там людям местами страшнее, чем в Марьинке в 2015 году, и я там уже Дом милосердия открыл для стариков, социальную прачечную, гуманитарные проекты реализовываются — горячую еду волонтеры каждый день одиноким старичкам развозят. Сейчас у меня в планах маршрутное такси на Волноваху запустить — в село ничего не ездит сейчас регулярно. Месяц назад только «Каритас» (католический благотворительный фонд) смог раз в неделю маршрут в цивилизацию для местных организовать».

Семья у пастора в Бауцене, маленьком красивом городке под Дрезденом — жена выучила язык, подтвердила свой диплом, проходит собеседования на первую работу, младший сын пошел в первый класс, старший тоже учится, говорит на немецком совсем без акцента.

Церкви «Ассамблея божья», пастором которой был Сергей Косяк в Донецке, больше не существует, но в его молитвенном доме молятся те же верующие за вычетом уехавших, они переименовали свою организацию, чтобы не напоминать новым властям об украинской истории своего изгнанного пастора, зарегистрировали новое имя в «ДНР» и продолжают молиться.

Велосипедом на службу в храм, зимой и летом — 56 километров

Почти все священнослужители, принимавшие участие в молитвенном марафоне, впоследствии были выдавлены из Донецка. Но часть их общин жива. Получившая автокефалию от Константинопольского патриарха Православная церковь Украины в очень усеченном виде, но остается в ОРДЛО.

«У нас на той стороне три священника обслуживают 36 храмов, в основном сельских. Мы продолжаем поддерживать „Дом милосердия“ для брошенных стариков в Тельманово, хотя с закрытием линии соприкосновения из-за Covid-19 это стало трудно, сейчас удается нерегулярно передавать деньги с людьми, которые едут на ту сторону через Россию, — поясняет ситуацию епископ Донецкий и Мариупольский ПЦУ Сергий (Горобцов). — А наши священники стали даже более востребованы. Когда другие отказываются отпевать запаянных в полиэтиленовые мешки умерших от коронавируса, наши все делают по единым и тут, и там правилам — священники при всякой службе должны держать социальную дистанцию, работать в масках и при прихожанах не обрабатывать руки антисептиками, а просто обливать их, чтоб все видели, что с рук течет».

На днях в сети появились сообщения о захвате храма ПЦУ в Донецке и превращение его в Свято-Казанский храм УПЦ (МП).

«Спектр» смог поговорить с одним из священнослужителей ПЦУ, оставшихся в Донецке и знающем где этот храм был.

«Есть в Донецке такой поселочек Лидиевка, и там неподалеку от нефтебазы была наша церковь Святого духа, я там в эти годы один раз даже служил — вот ее-то в октябре и отобрали, сменили замки, перекрасили», — рассказывает один из священников ПЦУ отец Владимир. В церкви он больше двадцати лет, служил дьяконом как раз в храме Святого духа, который сейчас отобрали, рукоположен в священники три года назад.

«В 2016 году на храм наклеили наклейки: „Храм опечатан, имущество ДНР“ — мы что-то оттуда забрать успели, но много чего и осталось. Когда-то это был магазин и где-то в 1993 или 1994 году, точно не помню, его нам отдали под храм УПЦ Киевского патриархата, и так до октября 2020 года там была украинская церковь. За эти годы мы там новый иконостас сделали лет двенадцать назад, людей много ходило туда…», — рассказывает отец Владимир.

Из Донецка священник не выезжает. Служение в церкви для отца Владимира чистое подвижничество, на жизнь своей семьи он зарабатывает, работая наладчиком оборудования на одном из сохранившихся донецких предприятий. А службу ведет по воскресеньям, объезжая по очереди свои три маленьких церкви и небольшие группы прихожан, которые все еще молятся на украинском языке.

«Я в трех храмах служу — в Донецке, на окраине в Петровском районе и в Старобешевском районе — службу божью мы прерывали, только когда нас сильно обстреливали в 2014-м году. Людей в храмы ходит очень немного, где-то 3−4-5 человек. Стараюсь одно воскресенье служить в одном храме, другое в другом, третье в третьем, чередую так, получается приблизительно раз в месяц, может чаще. Звоню, предупреждаю заранее прихожан, сажусь на велосипед и еду к ним. Меня пока не трогают, еду я в обычной одежде, бороду я сбрил, чтоб не замечали меня особо — в каждом храме у меня по старенькой рясе. Слава богу, храмы пока не грабили. Самый дальний храм в Старобешевском районе на расстоянии 56 километров, туда и обратно 112 — но я потихоньку так еду: круть-круть, круть-круть… Летом добираюсь за 2 часа 20 минут, зимой, конечно, дольше — до трех. На зиму у меня другой велосипед есть — с зимними колесами. На Пасху эту очень немного людей было, на прошлую гораздо больше, война прихожан отобрала тоже — треть выехала, часть, правда, потом вернулась…», — поделился священнослужитель.

Мусульмане: 4−3=

«Наша донецкая мечеть Аль-Амаль, которая находится в Калининском районе по улице Берестовской, 2 в 2018 году как раз после окончания священного месяца Рамадан была закрыта -там был проведен обыск, — рассказывает шейх Саид Исмаилов. — Имам и прихожане были обвинены в распространении экстремистских материалов и заодно в работе на украинскую разведку. Мечеть опечатали, имама и прихожан забрали прямо оттуда на допрос в так называемое МГБ и там взяли подписку о невыезде. Вызывались на допросы имамы и руководители общин в других городах, не хочу их называть — давление продолжается. Даже несмотря на то, что религиозные общины стоят в стороне от всех происходящих процессов и осуществляют только духовное служение все равно к ним особое внимание со стороны государственных органов так называемого ДНР».

«Уже в 2019 году несколько прихожан писали заявления с просьбой открыть мечеть — это привело только к обыскам в их домах и квартирах, частично пустых — люди понимали, что делают и выехали», — говорит Саид Исмаилов.

«МГБ ДНР» обвинила мечеть Аль-Амаль в работе на организацию «Братья-мусульмане» и распространении подрывной литературы, которая в РФ признана экстремистской, а в Украине — нет.

Саид Исмаилов в 2014-м, еще когда ходили поезда, вывез жену и сына из Донецка. Самому пришлось бежать, и спас его, по сути, протестантский пастор Александр Хоменко. Пастора тогда схватили и сильно избивали на подвале в Донецке. «А он был пастором тюремного служения, общался с заключенными и пользовался большим уважением в этой среде, — вспоминает Исмаилов. — И вот среди пытавших оказался человек, знавший пастора, который попросил отпустить этого святого, доброго человека. Как мне рассказывал сам Хоменко, по поводу его консультировались по многим линиям и приняли во внимание ходатайства авторитетных в криминальном мире людей, которые тоже заступились за пастора. Его выпустили, а он приехал сразу ко мне домой и рассказал — слышал в застенках, что я буду следующим арестованным и мне надо бежать». Исмаилов решил переехать, он был уверен, что религиозного деятеля трогать не будут, ведь он не политик и не военный: «Но оказалось, что я был очень наивен: к моему родительскому дому приехали на двух машинах вооруженные люди, посмотрели на замок на двери, опросили всех соседей, убедились, что никого нет и оставили номер телефона, на который надо “стукануть”, если я вернусь... Позвонили сразу не им, а мне и сказали: “Уезжай!”».

Пастор Александр Хомченко во время молитвенного марафона за мир в Украине в городе Донецке. фото из личного архива Сергея Косяка

Исмаилову пришлось выезжать в Мариуполь на автобусе. Сегодня никаких связей с Донецком у него нет, мечеть так и стоит закрытой с 2018 года. 

По словам Игоря Козловского, на территории Донецкой области действовали четыре управления — Духовный центр мусульман Украины во главе с Рашидом Брагиным, Духовное управление мусульман Украины «Умма» во главе с шейхом Саидом Исмаиловым, так называемое Всеукраинское объединение мусульман Украины «Еднання» во главе с Ринатом Айсиным и Духовное управление мусульман Украины во главе с шейхом Ахмедом Тамимом. В «Умма» с самого начала демонстрировали проукраинскую позицию. За что и поплатились. В 2016 году также арестовали представителей хабашидов Ахмеда Тамима. «Шейх Ахмед Тамим не поднимал шума, этот вопрос замолчали, и я даже судьбы этих арестованных не знаю. Оставалось еще два духовных управления, которые соревновались между собой — кто же станет муфтием Донбасса?», — говорит Козловский. 

Ринат Айсин родом из Макеевки. Он всегда был в своеобразной оппозиции ко всем и фактически представлял на территории Украины российскую уфимскую ветвь мусульман. Духовный центр мусульман Украины Рашида Брагина, который тоже с самого начала поддержал сепаратистские настроения, ориентировался на Татарстан, на Казань, откуда они получали и получают поддержку. «Они всегда выступали за “ДНР”, позиционируют себя как страдальцы от войны. Действительно, снаряды попадали в их главную мечеть, которая находится как раз рядом с (Донецким) аэропортом. Я не скажу, что они себя чувствуют так же хорошо, как Московский патриархат, но где-то близко к этому».

Так в Донецке из четырех управлений мусульман осталось одно, его местные «власти» не трогают.

«Выгребли мы по шапке…»

При известной доле лояльности в Донецке могут успешно существовать и некоторые протестантские церкви. К примеру, церковь «Гефсимания» — самая крупная в Донецке, начинала еще в 80-х годах прошлого века, а в 2014 году заняла нейтральную позицию по поводу молитвенного марафона за мир в Украине и оперативно наладила отношения с каналами поставки гуманитарной помощи из России. До войны в ней было более тысячи членов, сейчас это, пожалуй, наиболее успешный протестантский религиозный проект в Донецке — на их странице в Фейсбук много фотографий с богослужений и праздников.

Но «Спектр» смог пообщаться и с представителем еще одной гонимой протестантской конфессии.

Андрей (имя изменено в целях безопасности) — активный прихожанин одной из протестантских церквей Донецка. В 2014 их епископ принял сторону своей страны, Украины, и теперь служит для своей паствы по видеосвязи из Киева. Часть активных прихожан участвовали в молитвенном марафоне, их преследовали и они также покинули Донецк. Здание церкви было захвачено в 2014-м и стоит опечатанным до сих пор.

Теперь церковь арендует для служб залы. Зато и отбирать у протестантов нечего. Сам Андрей, бывший наркоман, прошел когда-то реабилитацию при церкви. Сейчас он — спортивный семейный мужчина с пронзительными глазами, о нездоровом образе жизни в молодости говорит разве что цвет лица.

«Ходят к нам молиться и военнослужащие, — говорит Андрей. — Но ходят и те, которые отслеживают, что происходит, как мы себя ведем, что говорим о “ДНР”, и мы тоже об этом знаем. Апостол Павел говорил: “Если хотите иметь жизнь тихую и безмятежную, молитесь за существующую власть!”. И мы конечно молимся, потому что власть — это такие же люди, и мы молимся, чтобы Бог дал им милость, мудрость, чтобы Бог прощал и нас, и их».

При поддержке «Медиасети»