«Настоящий херсонский арбуз — это часть моего сердца». Как фермер возродил бизнес, выехав из оккупации

В Украине знают: самый сладкий арбуз — херсонский. До полномасштабной войны каждый третий арбуз на прилавках был из Херсонщины. В самом начале полномасштабной войны регион оказался под оккупацией, фермеры не могли работать на своих хозяйствах.

Осенью 2022 года частично возобновить работу смогли всего около 40 бахчеводных хозяйств. Ситуация для одной из самых плодородных областей Украины осложнялась еще и тем, что из 520 гектаров земли большая часть была заминирована и пригодных для выращивания территорий осталось около 10%. Первый урожай после деоккупации составил всего 5% от довоенных показателей — 1,5 миллиона тонн. И херсонский арбуз стал одним из символов освобождения. 

Одним из фермеров, кто вернулся к выращиванию арбузов, стал Андрей (имя изменено в целях безопасности). До полномасштабной войны его семья владела хозяйством на левом берегу. Теперь же вместе с братом он возрождает бахчеводство на правом берегу, пока их дом находится под оккупацией. «Новости Донбасса» публикуют его историю.

«Когда ты работаешь на земле и видишь от нее отдачу — это счастье»

Левый берег — это не только арбузы. У нас выращивали все: самые вкусные сладкие перцы, самую сочную клубнику, лук, морковь. Ежегодно у каждого хозяйства урожай был больше, чем можно было продать, поэтому и цены были низкие. 40% всех украинских овощей и фруктов — это левый берег. Так сложилось, что у нас и земля плодороднее, и люди действительно любят с ней работать: ты с пеленок учишься всем азам аграрных работ. А когда ты делаешь то, что любишь, у тебя что хочешь будет расти.

Мой папа окончил аграрный институт в Херсоне, был главным агрономом в селе. Со временем решил делать свое хозяйство. Начал с небольших теплиц с огурцами, но выращивать их оказалось слишком тяжело. А в нашем районе (он известен редакции, но в целях безопасности мы не можем его назвать, так как он все еще находится под оккупацией и родители Андрея остаются там — Прим. ред.) идеальные погодные условия для выращивания арбузов: ветер дует, когда период опыления, солнце печет, когда сезон созревания, под землей протекает вода с полезными микроэлементами. В 2012 году папа и брат начали выращивать арбузы. 

Арбузное поле в Херсонской области. Фото: Новости Донбасса

Я в молодости не очень хотел работать с землей и уехал из села. Выучился на юриста, жил и работал в Херсоне. Но я постоянно ловил себя на том, что на работе смотрю видео или читаю статьи о способах сделать урожай лучше и скрещивании сортов. В итоге, когда папа с братом начали заниматься арбузами, я все бросил и начал работать с ними.

Ни минуты в жизни я не жалел об этом. Когда ты работаешь на земле, вкладываешь душу и видишь от нее отдачу — это счастье.

Сначала у нас было два гектара, потом четыре, шесть, восемь —  потихоньку дошли до 56. Чтобы вы понимали, на одном гектаре мы выращиваем 7000 кустов арбуза — это 60 тонн плодов.

Многие думают, что на левом берегу можно просто семечки в землю бросить, и вырастет у тебя сладкий арбуз. Но это если для себя выращиваешь. А если у тебя промышленные масштабы, за таким урожаем стоит огромная работа. Арбуз в одном месте можно сажать раз в 5-8 лет, поэтому каждый год мы меняли под них участок. Подготовительные работы начинали в феврале, чтобы в апреле уже высадить арбузы в землю. Затем за ними надо постоянно ухаживать: расправлять листья руками, обрабатывать от насекомых, следить за поливом, зрелые плоды около 20 килограмм накрывать травой, чтобы они не сгорели. И еще много других манипуляций надо сделать, чтобы арбузы были по-настоящему вкусные.

Рассада арбуза в теплице. Фото: Новости Донбасса


В июле мы начинали сбор урожая, обычно в это время стоит жара 35-40 градусов. Почти каждый день к нам приезжали машин 150, в каждой из них по 6 человек — они загружали урожай в фуры. 

Мы продавали арбузы по всей Украине и знали, кому что больше нравится: Харьков любит маленькие арбузы, Львов — большие, Киев ест все. У нас было много постоянных оптовых покупателей. За восемь лет полноценной работы фермы мы научились выращивать одни из самых сладких арбузов на Херсонщине. Я гордился тем, что к нам покупатель мог приехать на поле, выбрать любой арбуз, попробовать его — и он будет вкусный и не переспелый.  

«Спасибо, Господи, что машину забрали, а не жизнь»

Когда началась полномасштабная война, брат был на левом берегу у наших родителей, а я на правом, в селе Музыковка, у родителей жены. Мы только-только закупили все для посадки арбузов и расширили поле до 70 гектаров, взяв землю и на левом берегу. 

Мы созвонились с братом, я сказал, что если все это не закончится до 1 апреля, то нет никакого смысла в этом сезоне выращивать арбузы. Брат согласился. Мы оба были уверены, что все быстро закончится, брат посеял семена в кассеты, чтобы подготовиться к сезону. Но оккупация продолжалась — и он раздал проросшие арбузы соседям. У тестя моего было поле на правом берегу, мы хотели поехать посмотреть, что с ним, но нас не пустили российские военные. Заявили, что если поедем — нас просто расстреляют. Я знаю, что некоторые давали взятку военным и ездили спокойно после этого на свои поля, но мы не хотели ничего им давать.

С родителями и братом мы созванивались каждый день. У них тоже на земле работали только маленькие хозяйства, чтобы себя прокормить; людям не давали уехать; на каждом шагу стояли блокпосты, военные постоянно досматривали людей на улицах. Как-то остановили и моего брата: у него был маленький магазин и он вез туда товар. Его машину досмотрели и потребовали: «Отдавай конфеты, у моего начальника день рождения». Брат попытался спорить, но военный с автоматом начал кричать на него. Конфеты пришлось отдать.

Российская военная техника в оккупированном Херсоне. Сентябрь 2022 года. Фото: Виктория Рощина / Новости Донбасса

Рядом с Херсоном есть село Схидное, там была большая ферма с курицами. Из-за оккупации этих курей просто нечем было кормить, поэтому владельцы просили приезжать и забирать птиц бесплатно. Там я увидел одну из самых страшных картин в жизни: стоят шесть ярусов клеток с курами, в них лежат уже мертвые птицы, а те, что еще живы, едят свои яйца и друг друга. Смрад стоял жуткий. Я взял несколько ведер яиц и поехал к себе в село. Меня остановила российская разведгруппа, выволокли из машины, заставили раздеться по пояс — смотрели татуировки. Я объяснил, что просто яйца везу. Тогда они схватили одно ведро яиц и побежали. Я так и не понял, чего было бежать, у меня же никакого оружия не было.

У нас осталось около 1000 яиц, мы с женой повезли их в Херсон. Просто остановились в центре и начали продавать десяток по 20 гривен. Люди начали буквально биться за эти яйца, плакать, кричать — в городе тогда почти не было еды, а та что была, стоила неподъемных денег. Мы не успевали даже в кульки по 10 яиц раскладывать, отдавали просто в руки. Очередь была бесконечная. Кто-то даже начал кричать, чтобы мы цену подняли, иначе люди друг друга поубивают. Моя жена после этого плакала, да и я сам в шоке был.

Я стал постоянно возить в город еду из сел. Что-то мы делали сами — например, брынзу; тесть выращивал огурцы. Знакомые из другой деревни, кто сам боялся ехать в Херсон из-за военных, звонили, предлагали свои молоко и мясо. Я их выкупал и продавал по той же цене в Херсоне.

В одну из таких поездок меня остановили российские военные. Проверяя мои документы, один из них заинтересовался моими часами Xiaomi, которые измеряют пульс, и решил их забрать, заявив: «Там может быть GPS навигация, через них вы что-то можете передать украинским военным». Я из принципа не хотел их отдавать, сказал, что это подарок жены. Часы мне оставили, но заявили, что моя машина в разработке и забрали ее. Это был большой Ford на дизеле, крепкая, хоть уже и старенькая машинка. Военные уверяли, что после проверки я смогу ее забрать, но я тогда уже понял, что больше ее не увижу. Меня погрузили в мою же машину и повезли в сторону моего села. Со мной ехали молодые хлопцы из «ДНР», которые всю дорогу рассказывал мне, какой «Зеленский клоун» и что через две недели они всю Украину «освободят». А я ничего не мог сделать: мы в замкнутом пространстве, у него автомат. Пришлось сцепить зубы и просто ждать, пока приедем. Меня высадили посреди поля. Еще два километра я шел пешком и думал: «Спасибо, Господи, что машину забрали, а не жизнь».

Пророссийская наклейка в оккупированном Геническе, Херсонская область. Сентябрь 2022 года. Фото: Виктория Рощина / Новости Донбасса

Работы не было, постоянно обстрелы, проверки. Жена мне сказала: «Все начали выезжать, давай тоже поедем». Тесть наотрез отказался, мол, со своей земли не уйдет. 9 апреля 2022 года мы уехали в Николаевскую область. Брат выехал с левого берега в июне. Мы начали жить под Одессой, в Черноморске. Наши родители, как и родители моей жены, отказались покидать свой дом.

Брат предложил заниматься в Черноморске арбузами на перекупке, в Одесской области у нас были клиенты, которые нам доверяли. Мы поехали смотреть, как там выращивают арбузы и просто взялись за голову: уже июль месяц, а у них арбузы всего по 5-6 килограммов! У нас к тому времени уже по двадцать килограммов наливные лежали и ждали, когда их съедят. Да и на вкус: эти арбузы были соленые, потому что там морская вода рядом. Цены тогда были просто огромные, потому что альтернатив не было, Херсонщина не могла ничего продавать, а как летом арбуз не поесть? Пусть и война идет, но каждому хочется сохранить хоть какую-то часть нормальной привычной жизни.

Все это время мы с братом постоянно говорили, как приедем домой и будем снова выращивать арбузы. Даже сказали ребятам, у которых арендовали землю на левом берегу в начале 2022 года, что уже в 2023 году вернемся выращивать арбузы. Я был менее оптимистичен: знал, что вернусь, но не был уверен, как скоро. Мне так было проще: пусть лучше меня удивят, чем я буду верить в то, чего еще долго не случится. 

А потом освободили правый берег.

Херсон в первые дни после освобождения. 14 ноября 2022 года. Фото: Новости Донбасса

У тестя на правом берегу было поле в 10 гектаров, я попросил его найти еще 10, чтобы снова начать выращивать арбузы — мы с братом даже не думали заниматься чем-то другим. Через неделю после деоккупации Херсона мы уже были там.

Жена к тому моменту уже была беременна и осталась в Черноморске. Сейчас она с ребенком пока живет в относительно безопасном месте в Николаевской области, я стараюсь с ними регулярно видеться.

Боеприпасы в полях и последствия подрыва Каховской ГЭС

После деоккупации поля, что ближе к Николаеву все были в минах. У знакомых, кто возвращался к работе, и колеса сельхозмашин отрывало, и комбайны взрывались, и погибшие работники есть. Мой знакомый обработал 100 гектаров земли, ничего не нашел. Он на сто процентов был уверен, что там все чисто. Приступил к работам, и подорвалась техника. Слава богу, все живы остались. Эта мина, видимо, была глубоко, поэтому ее не заметили. Такое может случиться с каждым из нас. Очень тяжело морально после взрывов на своем поле продолжать работать.

Обработка полей в Херсонской области. Фото: Новости Донбасса

Нам повезло, наши поля находились ближе к Херсону, где не было активных боевых действий. У нас мин не было, но были обломки ракет. Когда в декабре 2022-го мы приехали в первый раз осматривать поле, нашли ракету, которая не разорвалась. Вызвали саперов, они сказали, что это не боевая часть, накрыли ее пленкой, написали «Не подходить» — и уехали. Тесть не долго думая, взял 40 метров каната, привязал к трактору и ее вытянул из земли. Такова жизнь фермера внутри войны — если точно знаешь, что снаряд не взрывоопасен, убираешь сам. А что нам еще остается делать? Нам нужно как-то продолжать работу. 

На тот момент мы уже так привыкли к войне, что сначала не заметили, что на поле около дороги лежит боевая граната — такие вещи стали просто фоном жизни. Только на второй месяц мы ее заметили, вызвали военных, чтобы они ее забрали. Мы до сих пор находим какие-то обломки. Это не только то, что осталось после оккупации, нас закидывают минами с дронов. У нас было такое — утром я уезжал на поле, увидел двенадцатилетнего хлопца. Я возвращаюсь вечером и узнаю, что он наступил на мину, у него травма ноги. Я ехал по той же самой дороге, мне просто повезло, что эту мину скинули позже, чем я выехал. Хлопца отвезли на лечение в Германию.

Что нужно делать фермерам перед началом работы, а чего — нельзя 

Существует разработанный механизм для работников сельского хозяйства на деоккупированных территориях. Для начала нужно убедиться, что сделано все возможное для безопасной работы.

Нужно собрать как можно больше информации — поговорить с органами власти, ГСЧС, соседями.

Нельзя самостоятельно проверять потенциально заминированные территории. Даже если кажется, что на поверхности земли ничего нет, неразорвавшиеся боеприпасы могут «сидеть» глубоко под землей. Они все еще могут сдетонировать. Часто противотранспортные мины оснащены ловушкой. При перемещении или приближении к мине ловушка срабатывает на пешехода.

Звонок по номеру «101» — первый шаг к разминированию.

Кто может оформить уведомление:

• Органы местного самоуправления.
• Предприятия, учреждения и организации.

Кому подают запрос:

• Сообщение направляются в областную военную администрацию органами местного самоуправления.

Уведомление о заявке должно быть подано минимум за 3 дня до запланированного проведения работ.

Уведомление должно содержать информацию:

• Дата или период проведения сельскохозяйственных работ;
• Контактное лицо и номер его телефона;
• Списки лиц и техники, которые будут выполнять аварийно-восстановительные, хозяйственные и другие виды работ;
• Карта-схема местности или объекта с обозначением участка проведения работ с географической привязкой к местности;
• Другие сведения, которые могут помочь специалистам.

А дальше — остается ждать. Приоритетность той или иной заявки определяют органы власти.

Контролируемый подрыв найденных в поле взрывоопасных предметов, Херсонская область. Фото: Новости Донбасса

Мы думали, что обработать 20 гектаров земли втроем будет легко. Оказалось совсем не так. Семена было очень трудно найти, все наши поставщики остались на левом берегу под оккупацией. Мы долго искали нужные удобрения, технику и людей. Дома у нас были бригады, с которыми мы всегда работали, а здесь мы искали парней по селам, сами привозили их до Музыковки. И все равно людей не хватало, половину работ пришлось делать самим. Дороги после военной техники россиян были в ужасном состоянии, наши машины очень быстро убивались. Всю зиму мы занимались поисками и закупками. Землю мы кое-как смогли вспахать только в феврале. Работа в поле тоже стала сложнее: у новых работников не было опыта с арбузами, их нужно было учить, многое приходилось переделывать. Я практически не вылезал с полей.

Плюс, работать было опасно: во время обстрелов люди убегали с открытого пространства. Недалеко от поля наши военные взрывали найденные мины — эти звуки тоже пугали рабочих. У нас, конечно, не как в Херсоне, где обстрелы просто постоянно, но все равно важно всем оставаться начеку. Слава богу, у нас по полю еще прилетов не было.

В июне 2023-го россияне подорвали Каховскую ГЭС, основные последствия пришлись на левый берег. Наши с братом родители оказались в безопасности, они живут на возвышенности, но очень многие знакомые тогда пострадали. Наши поля на левом берегу оказались в безопасной зоне, но подземные воды, которые поили наши арбузы, уменьшаются до сих пор с каждым днем. Мы на правом берегу боялись, что вода либо сильно поднимется, либо сильно упадет. На деле мы столкнулись с другой проблемой: загрязненная вода принесла нам соль. Чтобы очистить корневую систему, пришлось закупать испанские препараты.

Несмотря на все трудности, в 2023 году мы собрали первый урожай. Клиентская база у нас тоже наполовину опустела: раньше мы продавали через перекупщиков, почти половина из них были азербайджанцы, которые уехали в начале полномасштабной войны. Я нашел одного перекупщика через группу бахчеводов в фейсбуке. Когда он приехал, я  понял, что это мой знакомый скупщик, у меня просто не сохранился его номер. Я когда его узнал, чуть не расплакался от радости — такой привет из той жизни. Он попробовал арбуз и сказал: «Наконец-то вернулся настоящий херсонский арбуз!»

Херсонские арбузы. Фото: Новости Донбасса

Наше хозяйство было одно из первых, где после освобождения снова начали выращивать арбузы. Как только люди узнали, что на Херсонщине снова есть арбузы, начали их покупать и арбузы быстро закончились. Это позволило нам окупить все вложения. 

Я все равно был не до конца доволен вкусом. На левом берегу у меня был самый шикарный арбуз в мире, а тут шикарный, но не очень. Хотя все клиенты говорили, что арбуз — сахар. Но я-то знаю что такое настоящий сахар, и он пока остается в заложниках у орков.

«Мы просто не можем не выращивать свои арбузы»

Легче на второй сезон не стало, но мы не сдаемся. В этому году мы решили расширить свое хозяйство, арендовали уже 46 гектаров. Нашли, как нам казалось, землю, очень похожую землю на ту, что у нас была на левом берегу — там ближе до подземных вод. Но в этом году развелось много птиц. Они нашли, где у нас капельная лента для постоянного полива, и очень полюбили прилетать туда за водой. Это лето было совсем без дождей, я понимаю, что они хотят пить, но они портят мои арбузы. Буквально каждый день приходится что-то после них ремонтировать.

Люди, которые работают в поле, так привыкли к войне, что даже если в 300-400 метрах от них прилетает, они уже не убегают прятаться, просто падают на землю. У меня стали работать бывшие военные. Например, есть многодетный отец, который после деоккупации [Херсона] служил под Марьинкой. Он реагирует на взрывы очень спокойно и успокаивает других словами: «Это выход, а это уже приход». 

Мы продолжаем находить обломки на полях. Уже нашли пять дронов — передали их украинским военным, они разберутся что с ними делать.

Если в прошлом году арбузных хозяйств в Херсонской области почти не было, то теперь они посмотрели на наш пример, увидели, что арбузы по-прежнему приносят прибыль, и начали сажать, кто гектар, кто десять. Не у всех все сложилось, потому что есть нюансы, которые очень сложно с первого года выявить — арбузы всегда выращивали на левом берегу, у людей с правого берега опыта почти нет. Много у кого арбузы сгорели из-за сильной жары. А у кого-то все получилось с первого раза.

У нас в этом году партия арбузов поехала даже в Киев — мы смогли вырастить его к тем срокам, которые были нормой до полномасштабной войны. Получилось даже увеличить объемы урожая: есть участки, где мы собрали 55 тонн с гектара. В этом сезоне арбуз получился реально вкусным, даже я почти доволен. Но это все равно не тот, что мы выращивали на левом берегу. Настоящий херсонский арбуз с левого берега — это часть моего сердца.

Арбузное поле в Херсонской области. Фото: Новости Донбасса

Сейчас мы не можем строить каких-то конкретных планов. Мы точно будем продолжать выращивать арбузы на правом берегу, уже арендовали земли. Я думаю о том, чтобы попробовать выращивать виноград. Есть надежда, что скоро будут какие-то новости про левый берег, для нас все зависит от этого. 

Мои родители все еще остаются под оккупацией, наотрез отказываются покидать свою землю. Они рассказывают, что почти все люди, которые на нас работали, сейчас работают в школах или в местной Раде — короче, стали коллаборантами и работают на работах, где у них нет опыта. Российские военные все еще постоянно приходят с обысками по домам.

Мы с родителями созваниваемся каждый день, на всякий случай стараемся не переписываться, а если  мама начинает рассказывать про прилеты, я ее торможу — вдруг прослушивают и заберут маму куда-нибудь на подвал за такие разговоры. Спят мама с папой плохо, у них начались проблемы с давлением. Медицинской помощи там практически нет, поэтому мы переправляли родителям лекарства.

Я очень жду деоккупации левого берега. Каждый из нас ждет. Как только его освободят, я уже на следующий день буду там. К сожалению, даже если мы представим, что этой осенью освободят левый берег, на следующий год будет очень мало арбузов: уничтожены мосты, дорог нет, воды нет, ГЭС разрушена, людей нет, там будет такое количество мин, что представить страшно.

Мы сможем заново все отладить и вернуть, но на это нужно много времени. Не смотря на это, я знаю точно, что рано или поздно мы снова будем выращивать арбузы на своей земле.