«Раньше оккупанты обещали Луганщине восстановление. Теперь закончились даже обещания». Интервью с Артемом Лысогором

Луганская область почти полностью захвачена Российской Федерацией. Часть территории оккупирована уже почти десять лет, часть менее двух, но условия жизни при этом не особо отличаются. О том, что происходит в так называемой «ЛНР», занимается ли Россия восстановлением региона и какие планы реинтеграции разрабатывает украинская власть «Новости Донбасса» расспросили у главы Луганской областной военной администрации Артема Лысогора.



— В соцсетях много информации о том, что происходит на оккупированных территориях, в каких условиях там живут люди. Как вы считаете, где условия хуже: на части, захваченной еще в 2014 году, или на так называемой новооккупированной?

— Трудно сказать, кому хуже, кому лучше. Людям плохо, потому что территория оккупирована. Отношение оккупанта понятно. Мы видим притеснения наших граждан и то, что вообще ничего не делается для людей. Наверное, наиболее вопиющая и ужасная ситуация это Лисичанск, Рубежное. Если раньше, например, по Лисичанску рассказывали, что будут возобновлены и водоснабжение, и теплоснабжение, и газоснабжение, то на данный момент оккупационные власти уже даже не обещают этого. В первую очередь, что касается воды. Белогоровская станция полностью разрушена. Восстановить ее враг не собирается, и сейчас это невозможно в связи с активными боевыми действиями. Для воды используются только остатки наших, скажем так, скважин, которые еще украинские власти построили, как резервные. Людям максимум привозят техническую воду, которую невозможно использовать для питания или питья без проведения мероприятий дезинфекции. О свете, об отоплении я вообще молчу. Если сначала поднимался вопрос, что после выборов сразу мы вам это сделаем, то ничего из этого сделано не было. Такая тяжелая ситуация. Люди просто брошены на произвол судьбы.

— Россия много говорит о восстановлении, но проводятся ли на Луганщине какие-либо работы? Ремонтируются дома? Отдельный вопрос относительно промышленности. Неоднократно оккупационные власти говорили о начале работ на заводе «Азот». Возможно ли его восстановить?

— Восстановление, которое враг проводит: замену канализации, утепление каких-то домов и ремонт водоснабжения происходит на оккупированных с 2014 года территориях. Например, Луганск, в котором действительно водоснабжающая система была устаревшей и нуждалась в ремонте. Десять лет вообще ничего не делалось, сейчас оно начало рвать, и они экстренными путями пытаются ремонтировать. Что касается территорий, оккупированных в 2022 году, мы видим помощь, скажем так, шефов, которых закрепили за Луганской областью. В конце 2022 – в начале 2023 года заехали там бригады. Кончилось тем, что вырезали трубы, батареи в домах, сняли окна и уехали. Сейчас второе возвращение и люди уже смеются, потому что там окна зимой демонтируют, а потом местные жители говорят, что три дня ждут, окон нет. Потом приехали, поставили окна, им задают вопрос: «А как же дыра в крыше? Что делать?». А они им: «У нас окна запланированы». То есть, это все показуха перед выборами, чтобы снять агитку и быстренько уехать. Что касается предприятий, это вообще беда. Я когда слышу о возобновлении «Азота», у меня возникает вопрос. Я лично находился тогда в Северодонецке, Лисичанске. Я помню удары по «Азоту», когда они попали в цистерну с химикатами, помню тот взрыв. Помню, как в «Азоте» снесло все трубы, которые шли на поверхность. О восстановлении завода при том количестве, которое они туда влупили, речь вообще не может идти. Второй вопрос, на который ответа я не нахожу. Если вы не можете запитать Северодонецк светом и всем прочим, как можно запитать наиболее энергоемкое предприятие в Луганской области, чтобы оно работало? Максимум сделают какие-нибудь склады. Я думаю, на этом все закончится.

— Какая ситуация с шахтами в Луганской области?

— Шахты передают в собственность какой-то непонятной компании. Причем, компания создана несколько лет назад, с уставным капиталом в тысячу долларов. Директора назначают за два дня до заключения договоренности. Я думаю, это просто перераспределение сфер влияния.

— Выплачивают ли местным жителям оккупационные власти пенсии и другие социальные выплаты?

— Ситуация в разных регионах разная. Есть информация о выплате пенсий, но только при наличии российского паспорта. Это одна из методик давления на граждан, в том числе пожилых, потому что у них нет других средств к существованию, кроме пенсии. На них была сделана основная ставка, чтобы их как можно скорее паспортизировать и после этого уже какими-то мизерными пенсиями закрепить, скажем так. Если пенсионные выплаты там еще где-то проходят, то по социальному обеспечению, по детским заморозили, по страховым случаям заморозили.

— Вы уже упомянули о паспортизации. Есть ли информация, сколько людей уже получили российские паспорта? И как-то ограничивают в правах тех, у кого нет документов РФ?

— С паспортизацией странные события происходят. Мы понимаем, что все списки населения они взяли из открытых избирательных списков, которые у нас были, выдали паспорта, отчитались, что 80 или 85% они паспортизировали, назвав цифру в 1,7 миллиона. Есть вопрос к цифре, потому что даже раньше такого не было. Это во-первых. Во-вторых, если все так хорошо, всем так хорошо паспорта давали. Вопрос возникает для Луганской, Донецкой и Запорожской областей. Почему тогда разрешили голосование по украинским паспортам с пропиской на территории Луганской области. Даже с id-картами, нашими паспортами европейского стандарта? Почему разрешили голосовать с документами «ЛНР»? Возникает большой вопрос к паспортизации. Да, они заставляют людей. Ни одна, так сказать, сделка не может состояться без российской регистрации, без получения паспортов.

— Насколько сильно движение сопротивления на Луганщине? К примеру, удар по ресторану «Адриатик» можно ли считать одной из таких операций?

— Именно по этому случаю у меня создается впечатление, как не в первый раз уже было, что опять же так называемый передел. Что бывший «глава МЧС» просто стал ненужным, либо слишком много знал, либо слишком много болтал. И была простая ликвидация. Но что касается движения сопротивления, то оно действует, будет действовать, скажем так, все масштабнее и масштабнее. Люди устали от того, что происходит. Люди сопротивляются, работают спецслужбы. И, я думаю, в дальнейшем будут работать еще ярче.

— Есть ли у областной администрации каналы коммуникации с людьми, которые находятся в оккупации? Как часто они пишут? Что больше всего их беспокоит?

— Да, конечно. У администрации есть электронная приемная. Туда многие по разным вопросам пишут. Есть социальные сети, моя страница, страница администрации. Очень много поступает вопросов. Через родственников могут давать военным администрациям наших городов. Задают вопросы, скажем так, в пределах того, что входит в нашу компетенцию. Например, о помощи выхода с территории или выплатам. Мы постоянно общаемся. Есть результаты, когда людей выводили с территории. Постоянно работает администрация, запросов очень много. Восстановление украинских документов, много других вопросов.

— В разных регионах Украины для жителей Луганщины работают хабы. Они финансируются из областного бюджета? Если да, сколько заложено средств на эти нужды?

— Деятельностью хабов занимается каждая громада. В хабах работают люди из громад. В связи с тем, что люди территориально эвакуировались, в разные хабы привлечены разные громады. Есть на партнерских началах, есть на взаимопомощи. Мы с апреля начали расширение работы хабов. Именно не количества, а предоставления услуг. Медицинские, юридические, работа Центров предоставления админуслуг. Мы подпитываем хабы человеческим ресурсом. Работниками администраций военных, сельских, поселковых, городских, областных, чтобы хабы функционировали полноценно. Питание, гуманитарная помощь – это либо международные доноры, если громады лично договаривались, либо государственное финансирование. Сейчас тоже в этом направлении и с государством, и с волонтерскими, гуманитарными, международными организациями продолжаем работать. В общем, средства, скажем так, из областного бюджета не тратятся, на все эти мероприятия.

— Разрабатывает ли власть какие-либо проекты по восстановлению Луганщины после освобождения, которые касаются реинтеграции? Какие это проекты?

— Есть основной общий план министерства реинтеграции, составленный на основе областных планов. Есть общий областной план деоккупации. С финансами, приблизительными, потому что мы до конца не понимаем, какой ущерб был нанесен оккупированным территориям. Мы в некоторых случаях считаем полностью с нуля. В том числе обеспечение электроэнергией, дороги. То, что основное. В том числе жилищный фонд. Это будет основная большая проблема. Как государственный фонд, так и частный. Это будут большие вызовы и большие проблемы. Программа проработана как областная, так и по каждой громаде. Сейчас громады продолжают в этом направлении двигаться. Они накапливают средства для восстановления за счет помощи международных партнеров, чтобы сразу после деоккупации выйти и предоставлять услуги, которые необходимы. Мы постоянно работаем и с международными партнерами, и с соответствующими министерствами нашего Кабинета министров, отвечающими за восстановление, за реинтеграцию. В том числе с МВД по восстановлению документооборота, выдаче паспортов. Как правильно это делать? Потому что в законодательстве не было такого, что оккупировано, уничтожены все украинские документы и нужно как-то человека распознавать. Особенно это касается территорий, захваченных с 2014 года, где через десять лет уже, скажем так, у большинства документов нет. Но их надо будет восстанавливать, тех людей, которые хотят быть с Украиной.