Сделка принуждения: что означает план Трампа для будущего Украины

Публикация «Плана из 28 пунктов» прекратила период спекуляций, переведя дискуссию о завершении войны на язык жестких цифр и юридических формулировок. Геополитическая логика неизбежно двигалась к этой точке, однако появление конкретного черновика соглашения стало шоком для украинского общества.

События развиваются стремительно. Документ меняется на ходу, но корректировка отдельных пунктов не отменяет ультиматума. Команда Дональда Трампа придерживается простого и циничного подхода. Ситуация в Украине требует срочного решения, а затянувшийся конфликт порождает расходы для американского налогоплательщика и риски для глобальной стабильности.

Ситуацию для Киева усугубляет момент, в который пришел этот ультиматум. Публикации НАБУ и коррупционные скандалы в высших эшелонах власти бьют по фундаменту обороны — общественному доверию. В тот момент, когда Украине жизненно необходима консолидация для отстаивания своих интересов, тень коррупции выбивает главный дипломатический козырь — моральное право требовать от партнеров безусловной поддержки и солидарности.

Почему это не «Стамбул-2»

При первичном анализе опубликованного документа многие наблюдатели поспешили наклеить на него ярлык «капитуляции» или «второго Стамбула». Однако при детальном сравнении текущего предложения с ультиматумами Кремля образца весны 2022 года становится очевидно: перед нами принципиально иная конструкция. Если в Стамбуле речь шла о фактическом разоружении жертвы агрессии, то «План Трампа» предлагает модель «вооруженного сдерживания», но с крайне опасными геополитическими оговорками.

В 2022 году Россия требовала сокращения Вооруженных сил Украины до 85 тысяч человек и лимитирования тяжелой техники до уровня полицейской миссии. Это фактически лишало Киев возможности физической самообороны в будущем. Нынешний проект оперирует лимитом в 600 тысяч человек. Хотя это и меньше текущей мобилизованной численности, такая армия остается одной из самых мощных и боеспособных в Европе, способной обороняться и нанести урон агрессору. Таким образом, тезис о демилитаризации, который был краеугольным камнем российской пропаганды, в этом документе де-факто отсутствует.

Но экономическая проекция этой цифры на мирное время вскрывает колоссальные вызовы для украинского бюджета. Для сравнения: Польша, проводящая сейчас самую агрессивную милитаризацию в Европе, имеет 200 тысяч военных и стремится к 300 тысячам. Содержание постоянной профессиональной армии в 600 тысяч человек — это финансовая нагрузка уровня сверхдержавы, которую экономика разрушенной войной Украины самостоятельно не потянет.

Ранее заместитель министра обороны Украины Юрий Джигир заявил Bloomberg, что содержание одного солдата обходится примерно в $30 000 в год. Переход к стандартам НАТО лишь увеличит эту сумму. Умножив это на 600 тысяч и добавив расходы на обслуживание техники, мы получаем оборонный бюджет в размере $30–40 миллиардов ежегодно — больше, чем весь довоенный бюджет страны. Это может означать радикальное сокращение социальных программ и инфраструктурных проектов. Армия такой численности может существовать только при условии долгосрочного финансового патронажа со стороны США и ЕС.

Фото с официального сайта Офиса Президента Украины

Но условный Запад может быть готов финансировать «форпост демократии», а не «черную дыру», где средства исчезают в схемах. Без прозрачности западные налогоплательщики просто откажутся оплачивать этот счет, и тогда 600-тысячная армия останется лишь на бумаге. Фактически это может стать стратегической ловушкой. Взяв на себя обязательства, которые нельзя выполнить без внешней помощи, государство окажется в положении, где оно не способно ни сокращать армию, ни содержать её.

Дьявол кроется не только в цифрах, но и в архитектуре безопасности. Формально предложенные гарантии безопасности (описываемые как модель, приближенная к 5-й статье, с участием США) выглядят надежнее, чем стамбульский механизм, где Россия требовала права вето на любую помощь Украине. Но на практике отказ от членства в НАТО оставляет Киев в «серой зоне».

Эксперты Chatham House в своем анализе крайне скептичны относительно жизнеспособности такой конструкции. Старший научный сотрудник программы по России и Евразии Кейр Джайлз обращает внимание на вопиющую односторонность документа. Например, текст запрещает Украине наносить удары по Москве или Санкт-Петербургу, но не содержит аналогичного запрета для России в отношении украинских городов.

Ситуация накалилась после публикации агентством Bloomberg стенограмм разговоров спецпредставителя Трампа Стива Уиткоффа с помощником Путина Юрием Ушаковым и главой РФПИ Кириллом Дмитриевым. Из записей следует, что российская сторона принимала непосредственное участие в формировании черновика. А фраза Дмитриева «пусть они делают как свою» дала критикам Трампа железобетонный аргумент, что план учитывает интересы Москвы больше, чем Киева.

План предусматривает и снятие санкций с возвращением России в клуб мировых держав (G8). Эта часть сделки кажется абсурдной с точки зрения справедливости, но она абсолютно логична в системе координат Дональда Трампа. Для Вашингтона война в Украине — это локальный конфликт, мешающий глобальному противостоянию с Китаем. Снятие санкций и реабилитация Москвы выглядят как подарок Путину. Но для Вашингтона это инструмент, призванный оторвать Россию от Пекина, разрушив формирующуюся ось автократий, которую в США считают главной угрозой XXI века.

Однако цена такой геополитической игры может оказаться непомерной для международного права. Британский экономист и стратег по развивающимся рынкам Тимоти Эш в своем анализе жестко критикует этот подход. По его мнению комбинация из сохранения оккупированных территорий, снятия санкций и амнистии создает опаснейший прецедент, когда агрессия и военные преступления фактически «окупаются». Эксперт справедливо указывает на ключевой изъян конструкции — отсутствие жестких механизмов принуждения. Без автоматических санкций за нарушение перемирия и без физического присутствия сил союзников документ рискует превратиться в декларацию добрых намерений.

«Расплывчатые формулировки лишь подталкивают Москву к дальнейшей дестабилизации, поскольку сигнализируют о том, что Запад готов мириться с силовой политикой Кремля ради своих интересов», — резюмирует Эш.

Наиболее точно эту опасность сформулировал бывший главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный. В своем недавнем выступлении, которое цитирует New Statesman, он заявив, что настоящая победа и безопасность невозможны без изменения агрессивной сущности российской политики. Любой компромисс, который позволяет РФ восстановить экономику и военный потенциал, лишь откладывает войну на будущее.

Между «заморозкой» и потерей Донбасса

Самым болезненным пунктом плана является территориальный вопрос. Фактически, от Киева требуют добровольно оставить ключевые форпосты обороны — агломерацию Славянск-Краматорск-Покровск.

Почему Украина вообще может рассматривать такой сценарий? Ответ кроется в жестокой математике войны. В условиях хронического «снарядного голода» и нарастающего дефицита живой силы альтернатива организованному отступлению выглядит еще страшнее. Анализ динамики фронта показывает: российское наступление, хоть и медленное («ползучее»), но носит системный характер. Без возобновления масштабной помощи США фронт рискует не просто прогнуться, а обрушиться. В этой логике, навязываемой Трампом, сдача остатка Донбасса — это плата за сохранение Днепра, Запорожья и Харькова.

Сам механизм «заморозки» прописан в духе дипломатической казуистики. Речь идет о признании российского контроля «де-факто», но не «де-юре». Однако неравноценность обмена очевидна. Украина отдает промышленные центры в обмен на деоккупацию приграничных территорий. Это, по сути, ампутация ради выживания организма, которая лишает страну естественного оборонительного рубежа на востоке.

Фото с официального аккаунта Президента в социальной сети Х

Как коррупция стала главным союзником принуждения

Если внешнее давление Вашингтона создает рамки для «сделки», то внутренний кризис в Украине наполняет их неизбежностью. Общественный договор первых лет войны держался на вере в «границы 1991 года» и честность руководства перед лицом экзистенциальной угрозы. Однако сегодня эта трещина превратилась в пропасть, которую невозможно игнорировать за столом переговоров.

Синхронность появления «Плана Трампа» и коррупционных разоблачений может быть неслучайна. Скандалы, указывающие на хищения на сотни миллионов долларов, сыграли на руку тем силам на Западе, которые давно искали повод свернуть программу «помощи любой ценой». Ключевым индикатором страха украинских элит стал инсайд The Wall Street Journal. Согласно этим данным, в ходе предварительных консультаций по мирному плану Киев потребовал исключить пункт о международном аудите военной и финансовой помощи, настаивая на замене его формулировками об амнистии.

Этот маневр стал фатальной ошибкой. В Вашингтоне это, вероятно, восприняли как явку с повинной. Логика Трампа проста: если партнер блокирует аудит, значит, ему есть что скрывать. Это дает Белому дому моральное право на жесткий шантаж. В контексте мирного плана это означает, что у Киева нет ресурса для сопротивления американскому давлению. Моральный авторитет, который позволял Зеленскому говорить с мировыми лидерами с позиции силы в 2022 году, в 2025-м оказался размыт внутренними скандалами. И Трамп, как опытный игрок в мире сделок, прекрасно чувствует эту слабость.

Внутренняя легитимность власти также трещит по швам. Пропасть между теми, кто умирает в окопах, и теми, кто «осваивает потоки» в тылу, становится непреодолимой. Эксперт Atlantic Council Сурия Эванс-Причард Джаянти подчеркивает: нынешний скандал — еще один тест на лидерство для Владимира Зеленского. Неспособность очистить окружение делегитимизирует власть не только в глазах партнеров, но и собственного общества.

Бессилие Европы и расчет Кремля

В этой конфигурации Европа оказывается в роли наблюдателя, которого заставляют платить. Архитектура сделки отводит ЕС роль «кассира». Согласно плану, Европа обязана внести свои $100 млрд в фонд восстановления Украины и обеспечить физическое военное присутствие (миротворческие контингенты, размещение истребителей в Польше). Однако политические параметры (границы, статус территорий, снятие санкций) определяются в треугольнике Вашингтон-Москва-Киев.

Европейские лидеры пытаются перехватить инициативу, заявляя, что архитектура безопасности континента не может перекраиваться без их участия. Но их позиция фатально ослаблена отсутствием единой стратегии и без американской военной логистики их голос слаб. Европейские ястребы прекрасно понимают: без американского «зонтика» и разведывательных мощностей их гарантии безопасности рискуют остаться риторическими фигурами речи. Если Киев согласится на план, Европе придется подстраиваться, чтобы не оказаться в экономической изоляции.

Позиция России остается ключевой переменной. В пятницу Владимир Путин впервые публично прокомментировал инициативу США, назвав ее «новой версией», которая «может лечь в основу окончательного мирного урегулирования». Для Кремля текущая версия документа выглядит привлекательно, так как выполняет большинство целей «СВО»: нейтралитет Украины, сухопутный коридор в Крым, снятие санкций. Путин ведет тонкую игру. Заявляя, что план «не обсуждался предметно», и обвиняя Украину в нежелании договариваться, он перекладывает мяч на сторону Киева. Расчет Кремля циничен: если Зеленский под давлением США согласится на базовый план — это победа РФ. Если Зеленский откажется, и Трамп в гневе перекроет помощь — фронт рухнет, что тоже является победой РФ.

Обсуждая перспективы сделки, важно понимать, что «идеального договора» не существует. Мы находимся в ситуации «конституционного клинча». Конституции Украины и РФ закрепляют суверенитет над одними и теми же территориями. Любой документ, признающий границы де-юре, будет нарушением основного закона для одной из сторон. Поэтому речь может идти только о перемирии с использованием «конструктивной двусмысленности» (де-факто контроль без юридического признания).

Фото: с официального ​​телеграм канала Руководителя Офиса Президента Украины @ermaka2022

Выбор между выживанием и неизвестностью

Украина стоит перед сложнейшим выбором. «План Трампа» (даже в его обновленной после Женевы версии из 19 пунктов, о которой заявил Киев) безжалостно разрушает мечты о полной и скорой справедливости, о параде в Севастополе и немедленном вступлении в НАТО. Он требует от общества, положившего на алтарь победы десятки тысяч жизней, смириться с тем, что агрессор не будет наказан в полной мере, а часть родной земли останется под чужим флагом на неопределенный срок. Но, будучи очищенным от эмоций, он предлагает наиболее конкретный из публично обсуждаемых на сегодня осязаемый алгоритм физического выживания государства и его экономического возрождения — пусть и в усеченных границах.

Это больно и несправедливо. Но альтернатива выглядит куда мрачнее. Это продолжение войны на истощение против превосходящего ресурсно противника в условиях сокращения помощи и риска обрушения фронта. В ситуации, когда внутренняя система управления разъедена коррупцией, а доверие подорвано, ресурс для сопротивления «на характере» может быть исчерпан.

История не прощает тех, кто путает желаемое с действительным. «План из 28 пунктов» создает новую реальность, в которой мир — это не финальная точка, а лишь начало долгой и трудной работы по трансформации государства, способного жить рядом с агрессивной империей, не полагаясь на вечную помощь извне. Вопрос сейчас не в том, справедлив ли план Трампа. Вопрос в том, способна ли Украина использовать этот вынужденный перерыв или же пауза станет лишь предисловием к окончательному краху.

Принятие этого плана потребует от украинского общества колоссальной зрелости, а от власти — реальной работы над ошибками. В противном случае, даже остановка огня не спасет страну от внутреннего взрыва.

Позиция редакции может не совпадать с мнением автора.