Между драконом и медведем: роль Украины в китайской стратегии

Представьте канатоходца, балансирующего между российско-китайской «дружбой без границ» и многомиллиардными контрактами с Европой. Так выглядит Китай в геополитической игре вокруг российско-украинской войны. Пекин не просто лавирует между конфликтующими сторонами — он извлекает стратегические выгоды, избегая клейма «соучастника агрессии».

Сегодня, спустя более трех лет, становится очевидно: в разыгравшейся геополитической партии именно Китай, возможно, извлекает максимальные выгоды, не сделав ни единого выстрела. Страна, провозгласившая «дружбу без границ» с Россией за три недели до начала войны, мастерски избегает санкций, поддерживая Москву экономически, и одновременно продолжает торговать с Европой, которая эти санкции ввела. Искусство балансирования на геополитическом канате достигло в китайской дипломатии небывалых высот.

Впрочем, такая двойственность — не аномалия, а закономерное продолжение многовекторной дипломатии Си Цзиньпина, отражающей глубинные интересы Поднебесной в формирующемся многополярном мире. За фасадом дипломатических заявлений и обтекаемых формулировок скрывается сложная геополитическая стратегия, над реализацией которой работает весь китайский государственный аппарат — от дипломатов до торговых представителей.

Может ли эта стратегия выдержать испытание затяжной войной? Действительно ли Китай способен стать посредником в урегулировании конфликта? И как политика новой американской администрации изменит китайский подход в геополитике? Эти вопросы выходят далеко за рамки сиюминутных дипломатических маневров, затрагивая фундаментальные основы формирующегося мирового порядка.

Искусство стратегической двусмысленности

Погрузимся в хитросплетения китайской дипломатии, которая все меньше напоминает древнее искусство компромисса и все больше походит на современную бизнес-стратегию, где главная цель — максимизация прибыли при минимизации рисков.

Китай спасает российскую экономику, но делает это так искусно, что избегает обвинений в соучастии агрессии. В 2024 году двусторонняя торговля достигла рекордных $245 млрд — на 57% больше, чем до войны. Эти цифры красноречивее любых заявлений: китайские компоненты — от микроэлектроники до автозапчастей — поддерживают российскую экономику в условиях санкций.

«Мы не продаем оружие ни одной из сторон конфликта», — регулярно подчеркивают китайские дипломаты. Технически это правда. Но правда и то, что китайские товары двойного назначения составляют подавляющую часть импорта, критического для российского военно-промышленного комплекса. Западные аналитики утверждают, что около 70% высокотехнологичных компонентов, используемых в российском вооружении против Украины, имеют китайское происхождение.

Что примечательно, эта политика не ограничивается лишь Россией. Пекин последовательно выстраивает альтернативную систему международных отношений, включающую антизападно настроенные режимы — от Ирана до Северной Кореи. Через эту сеть Китай не только продвигает свои геополитические интересы, но и подрывает западные санкции, создавая параллельные механизмы экономического взаимодействия.

При этом Китай виртуозно избегает прямых санкционных рисков, действуя через сеть посредников и используя механизмы, сложно отслеживаемые западными регуляторами. Китай не переходит «красные линии», которые могли бы привести к вторичным санкциям против его финансовой системы или технологических компаний, но максимально использует «серые зоны».

Европейский вектор китайской политики

Экономическое развитие — основа легитимности КПК. После кризисов, вызванных COVID-19 и проблемами в недвижимости, Пекин стремится стабилизировать рост. Сохранение доступа к рынкам Европы — ключевая задача.

Торговля с Евросоюзом в 2024 году составила $785,82 млрд — почти в три раза больше, чем с Россией. ЕС остается крупнейшим торговым партнером Китая, критически важным рынком сбыта для китайских товаров и источником передовых технологий.

Неудивительно, что Пекин не желает жертвовать этим рынком ради поддержки Москвы. Но ситуация гораздо сложнее простого экономического расчета. «Китай рассматривает Европу не просто как рынок, но и как потенциальный геополитический противовес США», — отмечает Филипп Ле Корр из Гарвардской школы Кеннеди.

Впрочем, эта стратегия сталкивается с растущими препятствиями. Европейский подход к Китаю эволюционирует от наивного оптимизма к осторожному прагматизму. Концепция «де-рискинга» — снижения критической зависимости от Китая — становится центральным элементом европейской политики. А Еврокомиссия инициировала ряд антидемпинговых расследований против китайских производителей, включая нашумевшее дело о субсидировании электромобилей.

Тем не менее, китайское руководство продолжает рассматривать Европу как ключевое направление своей внешнеэкономической стратегии, используя разногласия внутри ЕС и делая ставку на страны, более открытые для сотрудничества. Пекин понимает, что интересы Германии, Франции, Италии и стран Восточной Европы не всегда совпадают, и умело играет на этих различиях. Это объясняет, почему китайская дипломатия так настойчиво пытается разделить трансатлантическое единство, выстраивая особые отношения с отдельными европейскими странами.

Показательны государственные визиты Си Цзиньпина в Европу. В мае 2024 года он посетил не Брюссель — столицу общеевропейских институтов, а Париж, Будапешт и Белград. Выбор не случаен: Франция стремится к «стратегической автономии» Европы, а Венгрия и Сербия известны своими особыми отношениями с Китаем и менее критической позицией по украинскому вопросу.

Интересно сравнить отношение Китая к Украине и Европе. Хотя географически Украина расположена в Европе, для китайской дипломатии это разные геополитические сущности. Украина рассматривается преимущественно в контексте постсоветского пространства и российской сферы влияния, тогда как ЕС воспринимается как самостоятельный глобальный игрок и потенциальный противовес США.

Китай и Украина

Вопреки распространенному мнению, отношения между Китаем и Украиной имеют длительную историю. В 2011 году страны установили стратегическое партнерство, а в 2013 году был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве. Примечательно, что Украина стала первой страной в Европе, подписавшей с Китаем договор о стратегическом партнерстве.

Но с началом полномасштабной войны политический диалог долгое время был фактически заморожен. Китай ни разу не осудил российскую агрессию прямо, предпочитая говорить о «кризисе» вместо «войны». В то же время, в апреле 2023 года состоялся телефонный разговор между президентом Украины Владимиром Зеленским и лидером КНР Си Цзиньпином — первый с начала полномасштабного вторжения.

Примечательно, что экономические отношения между странами сохраняются. По данным украинской таможенной службы, Китай оставался крупнейшим торговым партнером Украины в 2024 году с товарооборотом в $14,4 млрд — рост на 28,6% по сравнению с 2023 годом. Украинский экспорт в Китай в основном представлен аграрной продукцией, особенно кукурузой и растительным маслом.

Характерна реакция китайского лидера на призывы президента Украины о содействии восстановлению справедливого мира. «Диалог и переговоры — единственный жизнеспособный путь решения украинского кризиса. Никто не выигрывает от ядерной войны», — заявил Си Цзиньпин, тщательно избегая упоминания российской агрессии или территориальной целостности Украины в ее международно признанных границах. С самого начала войны китайские дипломаты подчеркивают необходимость уважения территориальной целостности всех стран — формулировка, которая теоретически должна подразумевать поддержку Украины. Одновременно Китай объясняет конфликт «законными озабоченностями безопасности всех сторон» и «расширением военных блоков» — нарратив, практически идентичный российскому.

Эта двусмысленность не случайна — она позволяет Пекину сохранять отношения со всеми сторонами конфликта. С Россией на уровне стратегического партнерства против гегемонии США, с Украиной — на уровне экономического сотрудничества, а с Европой — на уровне взаимовыгодной торговли. Экономические отношения между Киевом и Пекином, вероятно, сохранятся, а после полного прекращения конфликта могут существенно расшириться. Китай всегда проявлял интерес к украинским сельскохозяйственным ресурсам, технологическим активам и потенциальной роли Украины в инициативе «Один пояс, один путь». Эти интересы никуда не исчезнут, независимо от исхода войны. Для Си Цзиньпина отношения с Украиной — не вопрос принципов или ценностей, а практический расчет выгод и рисков.

Наглядным примером этой стратегии стал китайский «мирный план», представленный в феврале 2023 года. Документ из 12 пунктов, столь обтекаемо сформулированных, что каждая сторона могла интерпретировать их в свою пользу, не содержал конкретных механизмов реализации или временных рамок. Он был скорее дипломатическим жестом, призванным продемонстрировать миролюбие Китая, особенно перед странами Глобального Юга, чем реальной дорожной картой к миру.

Стратегия «конструктивной двусмысленности» позволяет Китаю одновременно быть миротворцем и союзником России. Эти реальности сосуществуют, что помогает Пекину избегать неудобных вопросов. Показательно, что после публикации своего плана Китай не предпринял значительных дипломатических усилий по его продвижению, что подтверждает версию об имиджевом характере инициативы.

Стратегические интересы Пекина

Такое поведение Пекина не является импровизацией. Это часть долгосрочной стратегии, направленной на достижение статуса глобальной сверхдержавы без прямой конфронтации с существующим мировым гегемоном — США. Чтобы по-настоящему понять китайскую политику необходимо выйти за рамки сиюминутной тактики и взглянуть на фундаментальные цели Пекина, изложенными в основополагающих документах — от Белой книги по национальной обороне до отчетов партийных съездов.

Китайская внешняя политика — это не спринт, а марафон. Генри Киссинджер, один из архитекторов американо-китайского сближения в 1970-х годах отмечал: «Китайские лидеры ориентируются на долгосрочные стратегии, основанные на исторических и культурных традициях, в отличие от западных демократий, где политики часто ограничены избирательными циклами».

Для Си Цзиньпина и его команды российско-украинский конфликт — не просто региональный конфликт, а элемент более масштабной геополитической трансформации, которую Китай намерен использовать в своих долгосрочных интересах. «Великое возрождение китайской нации» — не просто лозунг, а комплексная стратегия, уходящая корнями в историческую память о «столетии унижений» и нацеленная на восстановление места Китая как глобального центра силы к 2049 году — символической дате столетия образования КНР.

Противостояние России и Запада создает для Китая возможность подорвать американскую гегемонию руками Москвы и укрепить позиции экономического партнера обеих сторон конфликта. Российско-украинская война отвлекает американские ресурсы от Индо-Тихоокеанского региона, где сосредоточены основные геополитические амбиции Китая: Тайвань, Южно-Китайское море и технологическое соперничество с США.

Однако существует и противоположная точка зрения. Министр иностранных дел Тайваня Джозеф Ву считает, что поддержка Украины Соединенными Штатами играет ключевую роль в сдерживании Китая. Он утверждает, что отказ США от помощи Украине может подтолкнуть Китай к агрессии против Тайваня и усилить пропаганду Пекина о ненадежности США как партнера и союзника. При этом затяжная война несет существенные риски для китайской экономики — от перебоев в поставках сельскохозяйственной продукции до возможного экономического хаоса или эскалации, способной привести к поражению России и последующим политическим потрясениям у соседа, с которым Китай имеет общую границу протяженностью более 4000 км.

Все эти стратегические интересы формируют причудливую геометрию китайской политики — не линейную, а многомерную, с различными подходами к разным аспектам конфликта. Понимание этой многовекторности позволяет расшифровать противоречивые сигналы, исходящие из Пекина.

Трамп 2.0: новые вызовы и возможности

Возвращение Дональда Трампа в Белый дом становится, пожалуй, самым серьезным испытанием для китайской стратегии. Первый президентский срок республиканца ознаменовался не просто обострением, а фундаментальным переформатированием американо-китайских отношений — от модели «конструктивного взаимодействия» к открытому системному соперничеству. Торговая война, начатая в 2018 году, была лишь видимой частью этого сдвига. За ней скрывался более глубокий процесс — формирование новой парадигмы восприятия Китая как стратегического конкурента во всех измерениях: экономическом, технологическом, военном и идеологическом.

С неослабевающей энергией, характерной для своего управленческого стиля, новый-старый президент США уже почти два месяца методично демонтирует элементы глобальной системы, выстроенной десятилетиями американской дипломатии. Шокирующие для традиционных союзников тарифные инициативы, пересмотр оборонных обязательств, сокращение многосторонних программ — всё это создаёт принципиально новую геополитическую реальность, в которой Китаю предстоит переосмыслить свою стратегию.

Эта трансформация открывает перед Пекином серьезные вызовы и возможности. Доктрина «Америка прежде всего» ослабляет трансатлантическое единство, что соответствует долгосрочным интересам Китая. Дональд Трамп требует от членов НАТО увеличить расходы на оборону, создавая напряженность, которую китайская дипломатия уже использует.

Администрация Трампа готовит жесткие меры против Китая в торговле, инвестициях, технологиях и науке. Это угрожает китайской экономике, все еще зависящей от внешних рынков. Давление на юань может дестабилизировать финансовую систему Китая, поэтому Народный банк активизировал валютные интервенции и ужесточил контроль за движением капитала.

Парадоксально, но изоляционизм Трампа может открыть для Китая новые возможности в Индо-Тихоокеанском регионе. Его скептицизм к многосторонним альянсам вызвал тревогу в Японии, Южной Корее и Австралии. Возможное сокращение американского присутствия позволит Китаю заполнить образовавшийся вакуум. Неоднозначные заявления о защите Тайваня вызвали опасения в Тайбэе и осторожный оптимизм в Пекине.

В этой сложной геополитической конфигурации российско-украинский конфликт приобретает для Пекина новое измерение. Трамп неоднократно критиковал масштабы американской помощи Украине и выражал готовность к скорейшему урегулированию путем переговоров. После того, как американский президент начал давить на Зеленского с целью побудить его к перемирию — Украина согласилась с требованием о немедленном и полном прекращении огня. Для Китая такой поворот создаёт двоякую ситуацию. С одной стороны, ослабление западной поддержки Украины укрепляет позиции России — стратегического партнера Пекина. С другой стороны, быстрое завершение конфликта на условиях, близких к российским, может существенно изменить баланс сил в Евразии и создать новые риски. Усиление России в результате успешного разрешения украинского вопроса может сделать Москву менее зависимой от Пекина и более самостоятельной в Центральной Азии — регионе, критически важном для китайской инициативы «Один пояс, один путь».

Таким образом, второе президентство Трампа кардинально меняет стратегическую среду, в которой Китаю предстоит реализовывать свои глобальные амбиции. Прежняя модель, основанная на постепенном наращивании экономического влияния при сохранении стратегической сдержанности, становится всё менее жизнеспособной. Пекину придется адаптироваться к новой реальности, в которой экономические рычаги будут дополняться более активной дипломатией и, возможно, более решительными шагами по формированию альтернативных международных институтов и союзов.

Итоги и перспективы

Китайская дипломатия напоминает древнее искусство цигун — умение направлять энергию, не прилагая видимых усилий. Годы наблюдений за геополитическим стилем Пекина позволяют сделать однозначный вывод: для Китая нет постоянных друзей или врагов — есть только постоянные интересы. Балансируя между поддержкой России, сохранением экономических связей с Европой и декларативной нейтральностью, Китай выстраивает параллельные внешнеполитические реальности, которые позволяют ему избегать как прямой конфронтации с Западом, так и ослабления стратегического партнерства с Москвой. Политика «конструктивной двусмысленности» стала визитной карточкой китайской дипломатии — искусством говорить так, чтобы каждый слышал то, что хочет услышать.

Для Украины в этой сложной геополитической игре критически важно не питать иллюзий относительно страны, заключившей «дружбу без границ» с Россией. Экономическое сотрудничество не означает политической солидарности, а миротворческая риторика не трансформируется в реальное давление на агрессора. Китай, как и любая великая держава, руководствуется прежде всего собственными стратегическими интересами, в которых отношения с Украиной — лишь один из множества факторов глобальной политики. Возвращение Трампа в Белый дом лишь добавляет новые неизвестные в это и без того сложное уравнение, потенциально ускоряя процесс формирования нового мирового порядка. Вопрос в том, сумеет ли китайская стратегия адаптироваться к стремительно меняющейся реальности, сохранив при этом свою внутреннюю логику и последовательность.

«Мудрая обезьяна сидит на горе и наблюдает, как в долине дерутся два тигра». Эта древняя китайская пословица, которую часто упоминают в контексте геополитических стратегий, удивительно точно описывает нынешний подход Пекина.  Китай мастерски следует этому принципу, извлекая выгоды из противостояния других держав. Однако история учит: непрерывное балансирование на геополитическом канате чревато непредсказуемыми последствиями. Рано или поздно даже самый искусный канатоходец вынужден сделать выбор — на какую сторону спрыгнуть.

Автор: Дмитрий Белик

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции